Слёзы чёрной вдовы
Шрифт:
И в один из моментов, когда Грегор отвлекся, Максим все же это сделал.
Только отчего-то очень быстро вернулся – серьезный, встревоженный и без камней.
– Что там? – без тени беспокойства спросил Грегор. Он устал за день и уже хотел отдохнуть.
– Ничего, – мотнул головой мальчик, но был он задумчив и, вдруг решившись, спросил: – дядя Грегор, пойдем вместе посмотрим – там, на берегу за скалой лежит что-то…
– А один боишься идти? – хмыкнул он. – Свое морское чудовище увидел, никак?
Но Грегор все же закатал брюки еще выше и начал пробираться за выступ
Но нет, это оказалась не рыба.
Глава 9
Солнце опустилось за горизонт, и небо над Горками неспешно меняло свою расцветку с нежно-сиреневого до насыщенного лилового. Еще в начале лета Светлана приказала вынести два кресла на веранду с западной стороны дома, думая, что вечерами они с Надюшей будут сидеть здесь, любоваться закатом и беседовать о разных глупостях, как обычно это делают сестры. Наивно и смешно. Рядом со Светланой Надя присаживалась разве что во время трапезы, да и то, если соглашалась спуститься в столовую.
Вероятно, Светлана сама была виновата, что упустила в какой-то момент сестру. Быть может, еще тогда, в детстве, когда маленькая Надюша упрашивала поиграть с нею, а она, семнадцатилетняя ветреная девица, совала ей в руки книжку и убегала к друзьям. Все-таки одиннадцать лет разницы между сестрами это слишком много.
Так что теперь любоваться закатами приходилось в обществе сигареты. Светлана аккуратно стряхнула пепел и вновь затянулась терпким дымом.
…В те годы лето сестры Шелиховы проводили здесь же, в Карелии. Горки были тогда большим и богатым поместьем, принадлежащим господам Халиным, родителям Алины. Матери, ее и Алины, были закадычными подругами, оттого, должно быть, Халины так охотно принимали их на все лето. С Алиной Светлана дружила, сколько себя помнила: все детство и юность они провели вместе, делились друг с дружкой самыми сердечными тайнами и мыслями. Потому в каком-то смысле Алина была ей ближе, чем сестра.
А Серж Гриневский приходился Алине троюродным, кажется, братом и с самого детства его точно так же отправляли к Халиным – загорать и отдыхать после месяцев учебы. Когда им всем было по тринадцать лет, Серж по-детски искренне признался Светлане в любви и заявил, что когда они вырастут, он на ней женится. Польщенная – никто из подруг не мог похвастаться подобным – Светлана, разумеется, тотчас согласилась стать его невестой.
У родителей Сержа и Алины, правда, было по этому поводу другое мнение, но в свои юные годы Светлана этого не понимала и безрассудно бегала целоваться с Сержем в укромном уголке сада. Разумеется, подобное времяпрепровождение было для Светланы куда более заманчивым, чем игра в куклы с младшей сестрой.
Из сладких воспоминаний Светлану выдернул едва слышный скрип калитки. Она тотчас обеспокоенно спросила:
– Кто тут?
Было совсем темно, и нежданного гостя, спешащего к ней по тропинке, Светлана разглядеть не могла. Только охватило неприятное волнение при мысли, что это Серж. Он навещал ее, входя обычно через эту калитку, но сейчас Светлана его видеть
– Это я, ma chere. – С облегчением Светлана узнала голос Алины, а вскоре и увидела ее лицо, появившееся из тени. Пышные огненно-рыжие волосы были убраны под шляпку, а сама она уже успела облачиться в траурный наряд. – Не помешала?
– Что ты! Разумеется, нет, садись, – Светлана указала ей на второе, кресло, куда Алина, не заставляя себя ждать, опустилась.
Светлана действительно была рада ей: сейчас она как никогда нуждалась в участии, и никто, кроме Алины, похоже, не мог ей этого участия дать. К тому же Светлана бесконечно преклонялась перед умом Алины, по-мужски острым. Как же все-таки хорошо, что она у нее есть.
Но подруги сидели в молчании: Светлана курила, а Алина, должно быть уставшая за день, наслаждалась тишиной и уютом в плетеном кресле. Им не было необходимости заполнять паузы словами.
Только минуты через три Алина повернулась к подруге, еще немного помолчала и спросила:
– Вижу, снова ты с сигаретой?
– Сегодня можно.
– От этого цвет лица, я слышала, портится.
Но цвет лица Алину, видимо, не волновал, потому как она, приметив портсигар подруги, тоже вытянула сигарету. Не найдя спичек и поленившись встать за свечой, она ухватила теплой, чуть шершавой рукой запястье Светланы и приблизила к своим губам, прикуривая от ее огонька.
А глазами в этот момент поймала взгляд Светланы и смотрела так пристально и неотрывно, что Светлана не выдержала и отвернулась.
– Я приехала узнать, когда похороны, – наконец сказала Алина, выпустив струю дыма и устроившись к Светлане вполоборота.
– В пятницу, – ответила та. – Сейчас его отвезли к прозектору… не знаю, что они хотят узнать таким образом. Павла похоронят в его поместье, в Ермолино – там его настоящая семья, я думаю, это будет правильно.
Светлана бросила взгляд на подругу, но та ничего не сказала, ровно не слышала ее замечания. Только внимательно смотрела на оранжевый огонек сигареты. А Светлане отчего-то очень хотелось об этом поговорить.
– Я была там, в Ермолино, лишь однажды – года два назад, – продолжила она. – Понадобилось решить кое-какие вопросы с моим содержанием, и я поехала, – Светлана вымученно усмехнулась, – и поняла тогда, отчего Павел ни разу не возил меня в свою деревню прежде. Меня там встретила одна особа… красивая, молодая. Моложе меня. Вела себя как хозяйка – нагло и крикливо. Лишь когда догадалась, кто я такая, немного присмирела. И вокруг нее ребятишек человек пять. А один – ровесник моего Ванечки, и похож на него так…
Резко оборвав фразу, с усилием отгоняя воспоминания, Светлана снова прильнула к сигарете, докурив ее за один раз. Руки не слушались, мелко тряслись и роняли пепел на юбку.
– Сколько бы сейчас было Ванечке? – спросила Алина.
– Семь, как Лизе, твоей старшей.
Светлана ответила быстро и, как ей показалось, совсем без эмоций. Однако продолжать расхотелось: она не любила говорить ни о своем мальчике, ни о чужих детях. Она не знала большей пытки, чем говорить о маленьких детях или видеть их.