Слезы дракона

Кунц Дин Рей

–  Чего это я так страстно желала встречи с ним?
– удивилась Конни, вслух высказав мысль, пришедшую также и Гарри.

Раскаты злорадного смеха постепенно стихли, и Тик-так, сойдя с обочины на мостовую, стал пересекать улицу по диагонали направляясь прямо к ним.

–  Как будем действовать?
– спросила Конни.

–  Действовать?

–  Что-то же надо предпринять, черт нас дери!

И действительно, к своему стыду и изумлению, Гарри вдруг сообразил, что оба они стояли не шелохнувшись и ждали, когда голем приблизится к ним, совершенно позабыв, что в данной ситуации что-то надо делать. Оба достаточно долго служили в полиции и уже порядочное время,были партнерами по работе, что-бы интуитивно

уметь избирать наилучший способ, как вести себя в той или иной ситуации, находя единственно возможное средство противостоять любой угрозе. Им не надо было специально вырабатывать стратегию своих действий, каждый из них знал, как должно вести себя в том или ином эпизоде, уверенный, что и партнер мгновенно сообразит, что требуется от него. В тех редких случаях, когда им все же приходилось вырабатывать общий план действий, они были немногословны, достаточно было переброситься одним-двумя короткими словами. Столкнувшись, однако, лицом к лицу с совершенно неуязвимым противником, сотворенным из земли или камней, червяков и еще Бог знает чего, с бездушным роботом, одним из бесчисленной рати ему подобных, создаваемых их настоящим врагом, они, казалось, растеряли все свои с годами приобретенные инстинкты и напрочь лишились способности мыслить и стояли, словно парализованные, наблюдая, как приближается голем.

Бежать, мелькнуло в голове у Гарри, но, едва он собрался последовать своему собственному совету, как огромный, высотой с башню, робот остановился прямо посреди улицы в каких-нибудь пятидесяти ярдах от него.

Глаза голема отличались от всего, что ему доводилось видеть ранее. Они не просто сверкали, а в буквальном смысле слова пылали. Голубым огнем. Голубым, жарким, газовым пламенем, языки которого выбивались из глазниц. Отражаясь мерцающими бликами голубого огня на его щеках, отчего жесткие, курчавые волосы бороды казались тонкими, голубыми, неоновыми нитями.

Тик-так распростер руки и высоко поднял их над головой на манер ветхозаветного пророка, одиноко возвышающегося на гоpe и обращающегося к своим внимающим ему снизу приверженцам, передавая им откровение свыше. Просторный плащ его мог бы уместить в себе целую сотню заветов, высеченных на каменных скрижалях.

–  Через час реального времени время снова начнет свой бег, - провозгласил Тик-так.
– Я сосчитаю до пятидесяти. Даю вам фору. Сумеете остаться в живых в течение этого часа, я подарю вам жизнь и больше не стану вас трогать.

–  Боже милостивый, - прошептала Конни, - он и впрямь ведет себя как несносный, маленький, мерзкий ребенок.

Что вовсе не делало его менее опасным, чем любого другого социопата. Скорее наоборот. Маленькие дети, не будучи в состоянии поставить себя на место своих жертв, бывают на удивление жестокими.

Тик- так продолжал:

–  Я буду охотиться за вами по-честному, дополнительно ничего не используя из своего арсенала, кроме глаз, - он ткнул пальцем в сторону своих пылающих глазниц, - ушей, - ткнул в них пальцами, - и разума.
– Толстым указательным пальцем он постучал себя по голове.
– Ничего другого. Никаких особых приемов. Так даже интереснее. Итак: один… два… чего же вы стоите? Бегите! Три… четыре… пять…

–  Нет, этого не может быть, это мне только снится!
– воскликнула Конни, но тем не менее повернулась к нему спиной и опрометью бросилась бежать.

Гарри последовал за ней. Вместе они помчались по аллее и быстро свернули за угол "Грин Хаус", едва не сбив с ног костлявого бродягу, именовавшего себя Сэмми, который неподвижно стоял на одной ноге, держа другую поднятой на фут от земли, в позе быстро шагающего человека. Во время бега их подошвы, соприкасаясь с асфальтом, пока они все глубже и глубже удалялись в какой-то переулок, производили странный пустотелый звук, очень похожий на звук бегущих ног, но

чем-то все же явно отличаясь от него. Эхо их быстрых шагов также отличалось от эха реального мира: оно было менее звучным и очень непродолжительным.

На бегу, кривясь от диких болей, при каждом шаге вспыхивавших то здесь, то там по всему телу, Гарри ломал себе голову, как сделать так, чтобы в течение часа не быть пойманным. Но, подобно Алисе, они попали в 3азеркалье, в царство Белой Королевы, и строить какие-то планы или полагаться на логику в этой стране сумасшедшего Шляпника и Чеширского Кота, где с презрением относились к разуму, а хаос принимал и за порядок, было совершенно бесполезно.

ПЯТЬ

1

–  Одиннадцать… двенадцать… найду, можете считать, что вас уже нет в живых… тринадцать…

Брайан веселился от души. Совершенно голый, уютно устроившись на черных простынях, он творил и, творя, СТАНОВИЛСЯ богом, а глаза его жертв упоенно глядели на него из своих стеклянных гробниц.

Часть его души пребывала в големе, и это тоже было восхитительно. На этот раз он сотворил голема гораздо крупнее обычного, превратил его в неодолимую машину убийства, способную в два счета вышибить дух из этого самозванного героя и его сучки. Широченные плечи голема были его плечами, а мощные руки - его руками. Поводя этими плечами, сжимая и разжимая и снова сжимая эти руки, чувствуя, как нечеловеческая сила распирает их мускулы, он все больше и больше распалялся и едва сдерживал возбуждение, предвкушая восторг предстоящей охоты.

–  …шестнадцать… семнадцать… восемнадцать.

Он сотворил своего великана из грязи, глины и песка, придал его телу форму человека, вдохнул в это тело жизнь - точно так же, как первый Бог, сотворив своего Адама из грязи, вдохнул жизнь в его бездыханное тело. И, хотя судьба предназначила ему быть безжалостным божеством, он мог не только уничтожать жизнь, но и создавать ее; никто не посмеет упрекнуть его в том, что он был менее богом, чем тот, кто вершил судьбами людей до него. Никто. Ни одна живая душа.

Стоя прямо на шоссе, возвышаясь над ним, как башня, он обозревал замолкший и застывший мир и гордился произведением своего ума. Это и было его САМОЕ МОГУЧЕЕ И ТАЙНОЕ ОРУЖИЕ - искусство с легкостью часовщика, останавливающего любые часы, умело ткнув нужный инструмент в нужную точку механизма, останавливать время.

–  …двадцать четыре… двадцать пять…

Это искусство пришло к нему во время очередной волны духовного возмужания, когда ему исполнилось шестнадцать лет, но только к восемнадцати обучился он полностью владеть им.

Все это было в порядке вещей. Иисус ведь тоже не сразу нaучился превращать воду в вино и несколькими хлебами насыщать множество народу.

Воля. Сила воли. Это и есть тот нужный инструмент, с помощью которого можно переделать реальность. До начала времени и рождения вселенной существовала только воля, давшая всему этому жизнь, некое сознание, которое люди потом назвали Богом, хотя истинный Бог несомненно полностью отличается от любого своего изображения, придуманного ими, и похож скорее на всецело поглощенного игрой ребенка, лепящего бесчисленные галактики, как куличи из песка. Если Вселенная - вечный двигатель, приведенный в действие волевым актом, то и изменить ее движение, переделать или уничтожить ее можно тоже волевым актом. Чтобы умело управлять этим Божьим творением и исправлять Его огрехи, нужны воля и понимание своей задачи, а Брайан обладал и тем и другим. Мощь атома - только бледный отсвет сияния разума. Он обнаружил в себе способность силой своей воли, единством своих мысли и желания, направляемых в одну точку, производить фундаментальные изменения в основе основ мироздания.