Слёзы Лимба
Шрифт:
Молодой человек вдохнул полной грудью прохладный осенний воздух и засунул руку в карман брюк, достав оттуда портсигар, который он так и не успел подержать в руках после того, как тот вернулся к нему после длительной разлуки. В металлической коробочке осталось всего лишь две сигары, и все они были помяты. Парень достал самую симпатичную из них, после чего закурил, но едва табачный дым проник в легкие, как Эрван тут же тяжело закашлял, почувствовав не самые приятные ощущения в груди. Молодой человек прочистил горло и сплюнул. Слюна, упавшая на тротуар, имела далеко не привычный оттенок. Эрван присмотрелся и со страхом осознал, что та имела характерный цвет крови. Дрожащей рукой он дотронулся до губ и вытер остатки слюны, после чего посмотрел на пальцы. Но на этот раз слюна
— Что со мной происходит? — устало провел рукой по волосам тот и медленным шагом направился в сторону мастерской.
Юноша остановился около двери и вытащил из кармана ключи. Их мелодичный звон слегка успокоил его накалившиеся нервы, и парень даже пару раз встряхнул их, чтобы этот звук подольше побыл в ушах. Нащупав среди многочисленных ключей нужный, он вставил его в замок и повернул в левую сторону несколько раз.
— Эрван! Оглянись!
Эрван вздрогнул и обернулся. В последнее время громкие неожиданные звуки пугали его настолько сильно, что он попросту пугался едва ли не любого шороха, что сильно портило концентрацию во время работы. Ему попросту не удавалось сосредоточиться даже на одном деле, и это стали замечать окружающие. Неприятных вопросов было много. Но Эрван старался убедить себя, что с ним все в порядке, что это просто стресс после случившегося месяц назад. И чем больше он так думал, тем сильнее убеждался, что нагло врет самому себе.
Он боялся. И не знал, чего именно. Страх был повсюду, преследовал юношу попятам. Он стал его постоянным спутником и находился рядом круглосуточно, не желая ни на секунду покидать молодого человека. Эрвану казалось, что каждое его действие кем-то анализируется. Плохое предчувствие не уходило на протяжении всего дня, и так продолжалось уже не одну неделю. Это было странное ощущение, которое испытывает, наверное, только преступник, бродящий в районе, где полным-полно полицейских, которые его разыскивают. И в данный момент Эрван чувствовал себя именно таким человеком. И пытался задаться вопросом, почему? Что его так беспокоит? С какой стати ему кажется, что за ним ведется пристальная слежка? Ему хотелось оборачиваться, постоянно. Он знал, что за ним смотрят, ощущал на коже спины их ядовитые горящие взгляды. Но бездна ночной улицы тщательно скрывала наблюдателей, поглощала в своей глубоководной тьме, оставляя после них лишь размытые тени, едва различимые на мокром после недавнего дождя тротуаре.
— Эрван!
Эрван сдвинул брови и потер большим и указательным пальцем переносицу. Ему следует успокоиться. Это всего лишь ложное чувство. Он один посреди этой улицы, здесь больше никого нет. Ему незачем волноваться. Это пустые мысли.
Парень толкнул входную дверь и быстро вошел внутрь, будто хотел как можно скорее оказаться внутри и больше не ощущать на себе невидимые взгляды сотен людей. Но даже в мастерской странное чувство беспокойства не пожелало исчезать. Эрван знал, что они все еще снаружи, движутся к двери, заглядывают в окна. И наблюдают. Смотрят за ним.
Сняв с себя верхнюю одежду, Эрван прислушался, пытаясь убедиться, что Джордж находится здесь. Но в мастерской было слишком тихо, что было непривычным явлением здесь в столь позднее время. Даже шум соседей не доносился до его уха, словно все здание за пару часов очистилось от людей. Эрван медленно прошел вперед и попытался включил верхний свет, так как свечения керосиновой лампы, что стояла на рабочем столе Джорджа, было недостаточно. Но когда парень нажал на кнопку включателя, ничего не произошло. Помещение не озарилось светом и так и осталось в полумраке.
— Что за чертовщина? — прошептал Эрван и нажал на кнопку еще несколько раз, но свет так и не появился. — Я уже обожаю этот вечер, — обреченно проворчал он и подошел к керосиновой лампе, свет которой был такой тусклый, что с трудом освещал пространство на расстоянии вытянутой руки.
К счастью, свет ночного города, доносившийся из окон мастерской, слегка разогнал тьму и облегчил перемещения молодого человека по
Пламя керосиновой лампы сумело заворожить молодого человека. Только сейчас он осознал, что никогда раньше не обращал внимания на столь причудливые танцы огня. Этот горячий кусочек рыжеватого света был в заточении, за толстым стеклом, без какого-либо доступа к внешнему миру. Но тот даже в полной изоляции продолжал бороться с тьмой, что поглощала с каждой минутой, сдавливала крошечный огонек своим многотонным весом. Эрван приблизил керосиновую лампу к лицу, чтобы видеть этот огонек поближе и сел за рабочий стол Джорджа, не отрывая взгляда от тусклого света ни на секунду. Пламя полностью завладело его разумом, расширялось в мыслях, пожирало все ранее знакомые ему эмоции, затягивало в свой мир.
Эрван чувствовал этот жар, ощущал, как кожа буквально плавится под действием высоких температур, но эти чувства не вызывали боли, лишь что-то отдаленно похожее на нее, как смутное воспоминание о каких-то далеких страданиях, что сумели в безвестном прошлом вылиться на парня, заставили кричать и плакать, бороться за ускользавшую жизнь. Огонь был повсюду, вырывался из каждой щели.
Эрван видел комнаты, просторные и узкие одновременно. Они горели, каждый предмет рассыпался на глазах, падал, разбивался на сотни осколков. Он лишь смотрел, не мог сдвинуться с места. Эрван любовался творением огня, восхищался его неутолимым голодом, силой, с которой он пробивался в самые труднодоступные места.
Под ним лежали тела. Много тел. Молодой человек не знал, сколько их и боялся считать. Это были мужчины, женщины, дети. Все они спали на полу, прижавшись друг другу. Эрван не видел их лиц, пламя огня слепило его, не давая никакой возможности разглядеть детали этого горящего здания. Он мог лишь смотреть из одной точки и довольствоваться маленьким углом обзора. Детали были слишком расплывчатыми из-за располневшего облака едкого густого дыма. Дым образовал вокруг людей что-то вроде замкнутого кольца и медленно стал сжиматься, вихрем вращаясь вокруг невидимой оси. Пламя пожирало этих людей, обнажало их кости, но боялось прикоснуться к детям, старательно обходило их стороной, будто испытывало к этому маленькому беззащитному лакомству чувства отвращения. Вскоре спящие превратились в скелеты. Их кости блестели, как драгоценные камни. И издавали приятный мятный аромат, навязчивый и чересчур резкий, отчего заслезились глаза и захотелось чихнуть несколько раз.
Но они не умерли. Эрван начал слышать их голоса, постепенно переходившие в крики. Они кричали, плакали, звали на помощь. Им было больно. Невыносимо больно. И они не могли утихомирить свои страдания. Это было невозможно. Огонь был повсюду. Тот съедал их, заживо, без каких-либо угрызений совести. Но дети ничего не ощущали, не слышали. Они продолжали мирно спать, совершенно ни о чем не беспокоясь. Дети были в безопасности. Им ничего не угрожало.
***
— Боишься ли ты того, что сейчас увидят твои глаза? — прошептал до боли знакомый мужской голос где-то поблизости, но слова долетали до ушей Эрвана в виде отдаленного эха, словно молодой человек находился под водой, а его собеседник на поверхности. — Боишься ли ты узнать правду о себе? О своих страхах?
Эрван не мог дышать, каждая попытка наполнить легкие воздухом заканчивалась болезненными ощущениями, словно где-то в груди находилась горстка гвоздей, которая впивалась в каждый орган своими острыми концами.
— Ты особенный, Эрван. И должен перестать отрицать очевидные вещи. Прими это как дар. Но не забывай, что этот дар способен перерасти в проклятие. Твоя задача найти необходимый баланс. Золотую середину. Но меня волнует один вопрос. Готов ли ты к этому? Не боишься ли ты?
Эрван почувствовал холод, кожа стала остывать, а вместе с ней и все тело. Он находился в состоянии полета, завис в невесомости и не мог ни опуститься вниз, ни подняться на поверхность. Весь организм молодого человека онемел, был связан невидимыми нитями, что не давали возможности даже шелохнуться. А вокруг была только тьма, бездна, где не существовало ни запахов, ни звуков, ничего, что напоминало бы привычный мир.