Слезы Магдалины
Шрифт:
– Таня? – Алена остановилась на пороге, не решаясь переступить первый из завалов. – Таня, ты дома?!
Тишина. Бежать. Вызывать милицию. И «Скорую». Или просто на помощь.
Но пока приедут... и ей нужно знать, что с Танькой.
– Танечка, это я! Алена!
Алена перепрыгнула через гору из обуви. Обошла стороной рисовую россыпь, подняла расколовшуюся надвое вазу – Танька привезла ее из Египта и очень любила – и горшок с розой.
– Таня! Ты где?
В квартире что-то звякнуло, лязгнуло и донесся протяжный стон. Алена бросилась на звук.
В
– Танечка, солнышко, ты ранена? Где?
Алена попыталась коснуться, но Татьяна отпрянула, швырнула гипсовой головой и снова завыла. Из глаз ее градом сыпанули слезы, а красные губы скривились обиженной дугой.
– «Скорую» вызвать? Милицию? Танечка, это я, Алена... Таня...
Таня вытянула дрожащую руку, обводя комнату, и снова заскулила.
В комнате, как и в коридоре, царил разгром, и Алена не сразу поняла, что произошло. Люстра исчезла. Телевизор. И плеер. И домашний кинотеатр. И комп – на пыльном столике остался отпечаток клавиатуры. И ноут Танечкин, надо думать, тоже пропал.
– Тебя ограбили?
Танька кивнула и, приняв руку, поднялась.
– М-мишка... с-скотина. Он! У н-него к-ключи. Я з-заснула. С-слышала, как ходят, но... тут что-то... – Танька сунула руку в спутанные волосы. – Как ударили. А очнулась, и тут... это он, я знаю. Подослал дружка...
Шальной взгляд метался по комнате, Танька опустилась на колени, принялась разгребать одежду, не переставая говорить.
– Или ты подослала? Не помню. Как по голове стукнули. Все забрал. Тварь. А говорил, что ничего не надо... мог бы и по-человечески. Я ведь человек, а он со мною вот так. Ничего. Я милицию вызову. Пускай разбираются. Колечки тоже забрал... цепочки... деньги. Как мне жить теперь?
Алена, сев рядом, принялась помогать. Она брала вещь из кучи, складывала и перекладывала в другую кучу. В работе этой не было смысла, но она успокаивала.
– Я к гадалке ходила. Приворожить его хотела. Чтоб вернулся. Я ж его люблю. Сволочь, а люблю. А он со мною так. Скажи, где справедливость? Ведь я же никогда ничего плохого ему... и мог бы нормально... а она говорит, что крепкий приворот наведен. Дорого обойдется. Я бы принесла, а теперь что? Ничего...
– А если это не он? Не Мишка? – осторожно спросила Алена.
– Кто тогда? Дружок твой?
Алена не знала. Зачем Владу грабить квартиру? Устраивать разгром? Выносить телевизор и обезглавливать несчастную Венеру. У него есть деньги, он сам говорил.
Но стоит ли верить словам?
Позвонить ему Алена не решилась. Вместо этого вызвала милицию.
Влад с удивлением обнаружил, что не может открыть дверь квартиры. Похоже, недавние приключения разозлили Наденьку больше ожидаемого, и она сменила замки. Влад хмыкнул. Он набрал знакомый номер и, дождавшись ответа, спросил:
– Ты где, зайка моя. И что себе позволяешь?
– Да пошел ты! –
Кажется, в этом мире что-то снова пошло не так.
Второй звонок как выстрел в небо, гудки долбят по барабанной перепонке. Пустота. Ну и черт с нею! Сама психичка!
...Психичка!
Удар по губам. Больно же!
– Не смей больше так говорить о сестре. Не смей, слышишь? – Руки вцепились в плечи, словно лапы птицы-Рох. Потянули, готовые вознести над полом и даже выше, чтобы потом разжаться и низвергнуть непокорного на скалы.
– Она психичка!
Молчать бы... глаза тоже птичьи, круглые, желтые в черных провалинах теней.
– Не смей. Так. Больше. Говорить. О сестре.
Каждое слово равно пощечине. Сколько их всего? Сбился? Пересчитай. Раз-два-три-четыре... больше-меньше? Карт в колоде пятьдесят, было больше, но несколько потерялось. Главное, что сохранились черные, ее любимые.
Они предвещают смерть.
– Смотри, видишь? – она-другая-ненормальная с тоже птичьими глазами пихает карту ближе. Палец кривой, ноготь облезлый. Грызет постоянно, как точилка карандаш. – Тут череп! Череп – это смерть.
– Кто умрет?
– Ты. Я. Кто-нибудь. Какая разница? Совершенно никакой. Главное, что это случится...
Случается. В подъезде на первом этаже. Гроб с алой обивкой, восковое тело, похожее на манекен. Глаза зажмурены, а щеки блестят жирно. И она, стоящая рядом, тянется к гробу, склоняется – волосы касаются мертвого лица, и от них потом долго пахнет смертью.
Ей нравится.
Она любит похороны.
А Люська-алкоголичка обозвала ее ведьмой и креститься стала вслед. На самом деле она никакая не ведьма – она психичка.
Выпадение из мути, знакомая головная боль. Телефонная трубка, хрустнувшая под ногой. Кулаки, впершиеся в дверь. Стучался? Пытался сломать? Идиот, железная же.
Не идиот – псих, который умудрился забыть собственную сестру. Чего от такого ждать?
Собрав остатки телефона – куча разноцветных деталей в горсти, – Влад побрел к выходу. Наверное, можно было вызвать слесарей. Милицию. Службу охраны. Вместо этого Влад сел на лавочку у подъезда и попытался вспомнить. Если у него на самом деле была сестра, то почему получилось так, что она исчезла? Когда? Определенно в то лето, когда он сам попал в больницу. Авария... да, если была авария, то сестра могла погибнуть. Но смерть – это далеко не исчезновение. Остались бы вещи, фотографии, воспоминания родителей, соседей...