Слезы Огня
Шрифт:
Глава 7.
Несколько дней нас просто держали в доме, давая выходить лишь в уборную. Нам постоянно приносили пищу и воду, чистую одежду и при этом всегда у дверей находилось двое, а то и сразу трое вооруженных людей. Стоило мне выглянуть за двери, как меня тут же мягко водворяли обратно в дом.
Мы были просто пленниками, хотя я сперва решила, что Торстен сразу же вручит меня как подарок своему вождю, но нет. Видимо я ошибалась и меня держали для какого-то особенного случая. Злиться кричать и что-то требовать не было смысла, и мы с Нечаем просто дожидались того часа, когда ситуация разрешится сама по себе. Старик был молчалив и редко доставал арфу, лениво перебирая тонкие струны.
А еще я думала о том, что Нечай ошибся.
Булат ничего не почувствовал. Он не пришел за мной, да и могла ли я упрекнуть его в этом, ведь сама ясно дала понять, что передумала быть с ним. Без объяснений…хотя, он и не поинтересовался причиной. Но все же я не винила его в том, что он уехал. Мы были знакомы всего ничего и Булат по-своему попытался спасти меня от Гуннара, да вот Торстен подвел, придумав свой простой, но такой действенный план.
И вот теперь мы томились в ожидании в этом домике в самом углу двора, раскинутого перед домом северянина. Когда в один прекрасный день нас все же навестили.
— Как устроились? — Торстен протиснулся в дом. Он не улыбался, а просто смотрел напряженно и выжидающе, словно хищник перед прыжком и этот его взгляд заставлял мою спину леденеть, а колени привычно дрожать.
— Спасибо, все могло бы быть и лучше, — ответил северянину Нечай.
Мужчина покосился на старика, ухмыльнулся.
— Ну, ничего. Скоро будете свободны…в каком-то смысле, — произнес он и тон, каким он сказал эту фразу, не предвещал нам ничего хорошего.
— Как это понимать? — я поднялась от окна и шагнула к северянину, который с высоты своего роста глядел на меня, как скала смотрит на море, возвышаясь над ним, огромная, широкая и непоколебимая.
— Да понимай, как хочешь. Я просто так зашел к тебе, проверить, здорова ли и сможешь ли повторить свой танец.
Я метнулась назад, догадываясь, перед кем должна буду танцевать. Вот, как значит, он хочет продемонстрировать меня своему вождю! Что задумал этот мужчина? Я понимала, чтобы это не было, нам с Нечаем добра ждать не стоит.
— Если отпустишь после, буду танцевать, — сказала я. В горле пересохло и слова вышли какими-то отрывистыми и глухими.
— Не ставь мне условий, девка, — прищурив глаза, сказал Торстен.
— Иначе даже не пошевелюсь, — повторилась я. И тут северянин бросил взгляд на старика.
— Пошевелишься, — зло сказал он, — Ради него пошевелишься, как и ради своего мужика подсуетилась. И будешь танцевать столько сколько понадобится, пока ноги на сотрешь в кровь, пока замертво не упадешь!
Я опустила глаза.
— Верея! — прошептал Нечай.
Торстен был прав. Я все сделаю. Глупая, неудачливая девчонка, не послушавшая своей интуиции и вошедшая в этот проклятый город на свою погибель.
— Когда? — только и спросила я.
— Через несколько дней, — ответил мужчина и добавил, прежде чем покинуть дом, — Готовься хорошенько, — и ушел, прикрыв двери.
К жениху собирались всем двором. Князь велел заложить карету, да внутри обложить ее подушками для удобства княжны. Сундуки с одеждой положили на телегу, что должна была следовать за каретой и отрядом, который все же отдали одному из княжеских воевод, когда Булат так и не объявился. Князь даже начал переживать по этому поводу, но посланная птица принесла вести, что Гуннар ждет невесту, а посол отбыл неделю назад. Почему Булат не явился с докладом, Аскольд еще долго ломал голову, но пока решил не бить тревогу, предполагая, что скорее всего его
С Гуннаром Аскольда свел случай, судьба, которая показала князю молодого северного вождя с самой лучше стороны. Он был поражен тому, за какой короткий срок северянину удалось поднять маленькую деревушку, затерянную на пути у тракта и превратить ее в довольно крупный городок, который мало того, что стал вполне процветающим, но к тому же продолжал расти и шириться, обещая вскорости нагнать размерами территории его собственные владения.
Именно такого предприимчивого мужа он мечтал заполучить для своей дочери. Лебедь с ее характером был нужен именно такой муж, решительный и в чем-то даже жестокий… В чем-то, но только не по отношению к самой княжне. Здесь Аскольд представлял себе Гуннара ласковым и нежным супругом и был твердо убежден, что именно так и будет относится к его ненаглядной девочке этот суровый северный мужчина… А если вдруг обидит…
Аскольд даже не предполагал такого развития событий, уверенный в том, что его Лебедь сразу же покорит Гуннара, ведь не может нормальный здоровый мужчина относится без восхищения к подобной красоте!
Князь и сам порой восхищался собственной дочерью, хоте не мог не признать, что характер у нее не матушкин, хотя, кто знает, может, истинная княжеская дочь должна быть такой решительной и целеустремленной, чтобы составить хорошую партию мужу правителю. В любом случае, Аскольд был уверен в том, что Гуннар и его Лебедь, найдут общий язык и будут счастливы вместе.
И вот, наконец, настал день, когда князь отец и весь двор, провожали молодую девушку в дорогу. И хотя путь до города северянина занимал каких-то два-три дня, а если галопом, то за полтора можно добраться, Аскольд все же приставил к княжне достаточно людей для охраны, сетуя на то, что Булат, на которого он так рассчитывал, так и не вернулся.
— До встречи, дочка, — прежде чем усадить княжну в карету, отец обнял ее, прижав к широкой груди. Он подумал о том, что неплохо было бы и ему самому заявится к Гуннару, но после решил, что северянин княжну не обидит, да и рассчитывал на своего воеводу и его воинов. Те уж точно Лебедь в обиду не дадут. Будут стоять грудью до последнего, если понадобится, в чем, Аскольд очень сомневался.
— В добрый путь! — помахала из окна кареты Лебедь и уселась на подушки, бросив взгляд на старую нянюшку.
Трястись три дня по колдобинам и ухабам тракта княжне не сильно, и хотелось, но для нее эта поездка была своего рода развлечением. При дворе отца стало уж совсем невмоготу. А там таинственный суженый. Вдруг сердце да отзовется?
Карета закачалась, лошади тронулись вперед, возница крикнул залихвацки и обоз выехал за ворота родного дома. Лебедь даже не взглянула на проплывающие мимо дома, зачем-то уставившись на свои белые руки. Янина сидела молча, уронив ладони на живот и с некоторым испугом глядела на воспитанницу. Для пожилой женщины это была первая поездка за последние несколько лет, и она вовсе не горела желанием куда-то отправляться, но еще страшнее было отправлять Лебедушку одну, да к какому-то варвару северянину, пусть он и зовется тем словом — жених, да никто его, кроме Аскольда. В глаза не видывал. Вдруг он грубый, злой или старый? Янина переживала за княжну, да виду особо не показывала, чтобы не волновать девушку. А Лебедь, развалившись на подушках, думала о том, изменится ли ее жизнь и если да, то вернется ли она обратно к отцу, или предпочтет остаться у жениха? Кто знает, может он настолько понравится, что свадьбы сыграют сразу же, тем более, что все уже обговорено и дело остается только за ее словом.