Слезы Рублевки
Шрифт:
Жаль, что туфли — не собровские берцы. Но мало оппоненту не показалось: с утробным всхлипом он впечатался в ребро тумбочки у противоположной стены коридора. И бескостой куклой осел на пол.
«Если пробил грудину — каюк ему», — без всякого сожаления отстраненно подумал Виктор.
Где Настя? — это сейчас было важнее всего.
Но его уже отпихнули в сторону, и квартира наполнилась грохотом тяжелых ботинок, криками «Лежать!» и звуками ударов чего-то жесткого по чему-то мягкому. Как правило, погружение приклада в область печени ощущается очень болезненно. Что и подтверждали стоны и
Но Серебрякова это уже не занимало. Через проем двери в комнате он увидел свою Настю. А она смотрела на него, быстро, но глубоко дышащего, по пояс голого, с лицом, на котором быстро сменяли друг друга выражения беспокойства, облегчения, радости…
И она потянулась к нему… А он бросился к ней.
Собственно, так та история и завершилась. Я имею в виду настоящую, главную историю. Историю ошибки. Семейного разлада, едва не закончившегося семейным распадом. Виктор и Настя еще имели серьезный разговор. Может, и не один. Но я присутствовал при одном.
Нет, это не был, как называется, «разбор полетов». Или был — но не в традиционном понимании этого оборота речи. Наоборот, по моей просьбе клиенты вспоминали эпизоды, когда, несмотря на обстоятельства, несмотря на собственные ошибки, несмотря на вполне закономерную ревизию чувств, — когда через все это проходила, прорывалась, проявлялась их любовь друг к другу. Стремление… Верность.
Да, именно верность! Ведь когда оказывается — должно было, и оказалось, — что Виктор не совершил… почти не совершил супружеской измены. А был частично загипнотизирован. Опутан. Подавлен чарами чужой женщины…
Я рассказал, как это бывает… как это было в их случае. Как некоторые психотехники действительно привлекают энергоинформационные силы Вселенной для того, чтобы наводить настоящие мороки. Только Виктор ведь не покорился полностью! Он морокам этим противостоял и сопротивлялся… и в конечном итоге освободился. Сам, сам! Просто не сразу удалось…
В общем, оказалось, что не измена то была с его стороны. А, наоборот, борьба за семью. Циничная психологическая уловка? Возможно. Но любовь не стоит ли того? Главное, что они мне поверили.
А с другой стороны, Виктор и в самом деле не собирался покушаться на свою семью. Для него это и в самом деле было поначалу лишь некое мимолетное приключение. Если бы не тот несчастный случайный звонок… Или, наоборот, счастливый. Ибо раздался тогда, когда узелки на сетке, коею — без всякой мистики, по-женски умело — оплетали душу Виктора, не успели полностью завязаться. Не успели стянуться так, чтоб уж не распутать.
И Анастасия вела себя достойно. Не кинулась мстить мужу за измену. Отдав, например, постороннему мужчине свое тело. Не из любви, а так, ради «адекватного ответа». Не бросилась и к адвокатам — делить «совместно нажитое». Нет, пережив приступ отчаяния, когда хотела просто уйти, уйти навсегда… господи, как играли желваки на потемневшем лице Виктора, когда он узнал о едва не удавшемся самоубийстве Насти!.. Пережив это, она начала бороться не за себя. А за семью. И даже когда начался ее собственный путь к успеху — она и успех обратила на то, чтобы помочь мужу… Так что разговор был, как уже сказано, большой, но не тяжелый. Скорее, это стало совместным выносом последнего мусора и построением планов на будущее.
Конечно, пережитое ураганом прошло по семье Серебряковых. Как ураган, немало и погнуло. Но, как оказалось, не сломало главного — ствола. А листья что, листья новые распустятся. Зато тот же ураган, образно говоря, вымел пыль и паутину, что неизбежно скапливаются в любой, в том числе и самой счастливой семье. Такова уж природа этого мира: в нем всегда появляется паутина. Особенно в уголках, куда редко заглядывают. И души людские тут не исключение. Когда их долго не чистишь, там тоже собирается всякое…
Понятно, не все это было сказано… и не так это было сказано на том, последнем для них, приеме у меня в кабинете. Но было главное: «разбор полетов» показал не недостатки конструкции их семейного «самолета», а героизм экипажа в ходе нештатной ситуации, требовавшей, получается, не трибунала, а вознаграждения, которым, думаю, Серебряковы и занялись с присущей им страстной обстоятельностью.
У других участников драмы дела обстояли похуже. Банкиру Владимирскому удалось вывернуться из-под следствия. Против больших денег трудно выстоять. Да и адвокаты умело нашли нестыковки в версии событий на Новокузнецкой, которую выдали участники. Забыли, например, на предприятии Серебрякова вовремя документально провести Ященко Тихона Андреевича в качестве финансового директора. А действительное — по крайней мере, по доступным бумагам, — место работы в качестве главы частного охранного предприятия… Ну, скажем, у некоторых рождались сомнения по поводу его истинной роли во всех произошедших событиях…
Впрочем, убийство есть убийство, и логика адвокатов не могла отменить отпечатки пальцев на пистолете. Результаты судмедэкспертизы, правда, были несколько неоднозначны… Но об этом никто не узнал, а эксперт забыл.
Плюс негласное, но самое важное — те Тихоновы «бумахки», которыми кто-то его так старательно снабдил и кому весьма важно было пресечь кое-какие направления в деятельности Владимирского. Точнее, захватить их под себя. И этот «кто-то» тоже отнюдь не был бездеятельным наблюдателем.
Я в эти дела, естественно, не совался, но какая-то необычная густота сообщений в прессе — о посаженных замминистрах финансов, о попавших под следствие генералах ФСБ, об убийствах банкиров — тоже говорила о многом. А потом вдруг круги на темной этой воде разошлись. Именно вдруг. Словно некие цели были достигнуты, а участники не довели ситуацию до совсем уже несовместимых с компромиссом ран и повреждений. Нет, те, кто сел, не вышел. Но банкир Владимирский вскоре объявился. Бывший банкир. Ибо лицензию у его банка отобрали.
В бизнес Серебрякова — Серебряковых — разоренный олигарх больше не вмешивался. Собственно, не до того ему. По слухам, откупившись от тех, кто представлял государство, откупается он теперь от тех, кто представлял самих себя. От прежних партнеров, иначе говоря. Среди которых далеко не все ждут лишнего повода подставить другую щеку. А «дело Владимирского» столь многих задело — косвенно, но крайне чувствительно, — что теперь, как говорят, немало народу тянется к нему, чтобы поделиться своею обидою…