Слёзы Рублёвки

Пересвет Александр Анатольевич

Список объектов по городам я Борису Семёновичу передал, — кивнул он на Владимирского.

Тот кивнул в ответ:

— Да, Костя. Большая работа. Благодарю тебя. Но давай главное.

— Ну, про его потуги сделаться дилером западных фирм я говорить не буду, — продолжил Загалатий. — Похоже, он делал их, имея в виду, что в перспективе европейцы все равно сами к нам придут. Типа: не вышло — и ладно. Зато сам открыл, по моим данным, три магазина в Европе — во Франкфурте, в Каталонии под Барселоной и в Голландии.

Он ещё глотнул из чашки и снова откашлялся.

'Заболел, что ли?' — с беспокойством подумал Владимирский. Он

был слаб на насморк. А тот, похоже, не переносил 'хозяина': Борис Семёнович всегда очень тяжело выходил из этого неприятного заболевания.

— Но три-четыре года назад он начал подниматься всерьёз, — продолжал, однако, вполне здоровым голосом Костя. — На кхитайцах.

Китайцев он отчего-то не любил искренне и слово это всегда пытался произнести с этаким — как он считал, издевательским — придыханием.

— Ну, про китайский фарфор все слышали, они его изобрели…

Все закивали.

— Эх, — ностальгически протянул Догилевич. — Помню, было у нас несколько китайских предметов еще со времён советско-китайской дружбы. Не поверите, сквозь бока чашки чаинки можно было видеть!

Молодой Нагонченков, родившийся уже во времена песенки про письмо тамбовских рабочих китайским гегемонистам, уважительно покачал головой.

— Продолжай, Костя, — прервал воспоминания Владимирский.

— Так вот. Кто был инициатором, не знаю, но китайцы начали проявлять интерес к нашему рынку. Ну, о таких чашках, как была у вас, Семён Моисеевич, — повернулся он к Догилевичу, — речь не шла. Слишком дорого, а Серебряков, видно, раскладку по западным оборотам у нас им дал. Но на то они и кхитайцы, — на сей раз звук 'х' был произнесен с явственным нажимом, — что у них номенклатура по всему спектру присутствует. Словом, они предложили нашему герою ряд позиций с низкими ценами. А тот их за руки и ухватил. В смысле, тут же пожал и договор заключил. И теперь он у них — эксклюзивный дилер, представитель и тэ дэ. Все довольны. Он позиционирует настоящий китайский фарфор как товар для массового потребителя, а они получают очередной рынок. Маржу делает на том, что дешёвый китайский фарфор продаёт дорого, как китайский настоящий. При этом никого не обманывает — он и есть китайский.

Он даже подгрёб под себя китайские ресторанчики. Те закупают у него… ну, не все, а которые в верхнем секторе работают. А что — и китайское, и не жалко, если разобьется, дешёвое.

Как только диаспора у него это дело не перехватила, не пойму…

— А он не боится, что кто-нибудь вывезет сюда продукт более высокой категории и тем его подрежет? — поинтересовался, видимо, по ассоциации, Алиев. — Скажем, раз уж наш уважаемый шеф так хочет, то мы могли бы, скажем, вложиться…

Константин взглянул на Владимирского — можно, мол, ответить?

Тот кивнул.

— Нет, он и тут продумал… Чтобы ничего не терять. Во-первых, другие ценовые категории он тоже ввозит. Даже секцию в ЦУМе откупил. Для высококлассного эксклюзива. А во-вторых, это ему ничем не грозит, даже если кто-то его эксклюзив порушит. Он просто маржу срежет, немного вниз откатится, но возьмёт массовостью…

Все помолчали.

— Да, — резюмировал Владимирский. — Спасибо, Костя. Ты громадную работу проделал…

Он один — да сам Загалатий — знал, насколько это была громадная работа. Да ещё за такой короткий срок. Костя сумел не только поднять свои связи в УБЭПе и на таможне, а также проникнуть в кое-какие банковские файлы (тут

Владимирский ему помог, как и со знавшими Серебрякова людьми в РСПП). Но и завербовал даже информатора из окружения фарфорового дельца. За немалые деньги. Но тот, что называется, 'слил' немало из того, что называется корпоративной тайной. На этого человека Владимирский твёрдо решил сделать ставку в дальнейших своих планах, касающихся нового бизнеса.

— И всё же поясни, Боря, — мягко произнес Догилевич. — Зачем тебе это нужно? Какие там объёмы этого бизнеса? — повернулся он к Загалатию.

— Ну, сейчас годовой оборот у Серебрякова около 20 миллионов, — ответил тот, взглядом спросив разрешения у шефа.

— Это же копейки, Боря, — увещевающее обратился Догилевич к Владимирскому. — Ты же не можешь всерьёз хотеть заработать такую сумму, создав себе такие проблемы. И где ты возьмешь специалистов? И тебе надо будет перекупать у него его заводы. А это, как ни крути, капиталовложения. И что-то я не помню его бумаг на фондовом рынке. Абульхаз, может, ты помнишь?

Алиев подумал:

— Как называется его фирма?

— Непритязательно, — позволил себе высказать мнение Константин. — 'Серебряковский фарфор'.

Алиев подумал ещё. Он всегда предпочитал подумать лишнюю пару секунд, зато потом действовать верно и бить жёстко.

— Нет, я его бумаг не знаю.

— Нет у него бумаг, — устало подтвердил Владимирский. — Он вообще всё ещё — знаете кто? — ООО! Даже в ЗАО преобразоваться не пытался. Акций, естественно, не выпускал.

— А кто у него в учредителях?

— Трое. Сам, главный бухгалтер и некий прежний партнёр. Но тот в прошлом году умер.

— Сам? — тут же осведомился Алиев.

— Сам, — впервые подал голос Логовенко. — Мы проверяли. Впрочем, он в делах фирмы не участвовал к тому времени уже несколько лет.

Повисла пауза.

— Ну, хорошо, — продолжил своё наступление Догилевич. — Я всё же не понимаю, какой толк в этих данных. Мелкий коммерсант делает свой маленький гешефт. Делает его остроумно, согласен, но что нам с того?

— Не нам, Сеня, — с долей металла в голосе поправил Владимирский. — Мне.

Заместитель воззрился на него.

— Ну, хорошо, — сказал он после паузы. — Мы тебя уважаем, ты душа нашего маленького коллектива. Но тогда скажи, зачем это надо тебе. Иначе я совсем не понимаю, отчего ты нас сюда собрал, а не просто пошёл и купил дело у этого человека. Нет, ты меня, конечно, прости, Боря, — начал заводиться Догилевич. — Но если ты хочешь делать этот бизнес для себя, то что тогда должны делать мы? Добывать тебе глину? Или рисовать эти, как их… деколи?

Владимирский смотрел на него молча.

— А если это таки бизнес для нашей структуры, — продолжал его первый зам, — то объясни мне, старому, зачем мы должны заняться производством тарелок, когда мы сейчас вполне успешно занимаемся тем делом, которое хорошо знаем? Тебе нужны двадцать миллионов? Таки сделаем их с теми же китайцами, прокредитовав их под открытие их собственной торговли здесь!

Загалатий поморщился. Владимирский — тоже.

— Ну, ладно, я знаю, — горячо ответил на это выражение чувств Догилевич. — Не надо мне рассказывать, где утверждаются такие решения. Я говорю это для примера, как… То есть, я хочу сказать — мы всегда можем у себя сделать те же результаты, своими способами. Это же не тот гешефт, ради которого надо соваться в незнакомую отрасль…