Слезы жирафа
Шрифт:
– Там живут ваши дети, мма? – вежливо осведомилась мма Рамотсве.
– Да, – ответила пассажирка. – Они там с бабушкой. А я работаю в Габороне, в мебельном магазине «Нью Дил». Может, знаете его?
Мма Рамотсве кивнула, но скорее не в ответ на вопрос, а в подтверждение собственных умозаключений.
– Мужа у меня нет, – продолжала женщина. – Он уехал во Франсистаун и там умер от отрыжки.
– От отрыжки? – искренне удивилась мма Рамотсве. – Разве от этого умирают?
– Да. Во Франсистауне у него началась сильная отрыжка, и его забрали в больницу. Потом сделали операцию и увидели внутри что-то очень плохое. Именно от этого он и рыгал. А вскоре умер.
Наступило молчание, которое нарушила мма Рамотсве:
– Мне очень жаль…
– Спасибо. Я сильно переживала, когда это случилось. Он был очень добрый человек и хороший отец. Но моя мама еще вполне крепка, и она сказала, что позаботится о детях. А я отправилась искать работу в Габороне. Нанялась в мебельный магазин, и мной довольны. Теперь я старший продавец, и меня собираются послать на специальные курсы в Мафекинг.
Мма Рамотсве улыбнулась.
– Вы делаете неплохую карьеру. Для женщины это трудная задача. Мужчины ждут от нас, что мы будем выполнять всю работу, пока они занимают лучшие должности. Трудно быть успешной женщиной.
– По-моему, вы тоже успешная женщина, – сказала пассажирка. – Вы ведь занимаетесь бизнесом. Мне кажется, дела у вас идут хорошо.
Мма Рамотсве на минутку задумалась. Она гордилась своей способностью видеть людей насквозь, но разве этот дар не присущ многим женщинам и не называется интуицией?
– Вот вы говорите обо мне, – сказала она. – А можете вы угадать мою профессию?
Женщина повернулась к ней и стала внимательно ее разглядывать.
– Я думаю, вы – детектив, – сказала она. – Вы тот человек, который заглядывает в чужие дела.
Белый фургончик резко вильнул в сторону. Мма Рамотсве испытала настоящее потрясение. «У нее интуиция даже лучше, чем у меня», – подумала она.
– Как вы догадались? По каким признакам?
Женщина отвела взгляд и сказала:
– Очень просто. Я видела вас, когда вы сидели перед детективным агентством и пили чай со своей секретаршей. С той самой, в огромных очках. Вы частенько сидите в тени, а я прохожу по другой стороне улицы. Вот как я догадалась.
Они ехали и вели задушевную беседу о жизни. Женщину звали мма Тсбаго, и она рассказала мма Рамотсве о своей работе в мебельном магазине. Их менеджер – человек добрый, сказала она, не издевается над сотрудниками и всегда честен с покупателями. Мма Тсбаго предлагали работу на другой фирме с большей зарплатой, но она отказалась. Их менеджер узнал об этом и наградил ее за преданность – повысил в должности.
Потом речь зашла о детях. Девочке было десять лет, а мальчику – восемь. Они хорошо учились, и мма Тсбаго надеялась, что у нее получится отдать их в среднюю школу уже в Габороне. Ей говорили, что в Габороне хорошая государственная школа, и она рассчитывала получить там места для своих детей. А еще она слышала о стипендиях на учебу в совсем уж хороших школах. Вдруг им повезет, и они ее получат…
Мма Рамотсве, в свою очередь, рассказала, что помолвлена, и показала бриллиантовое кольцо на пальце. Мма Тсбаго его похвалила и спросила, кто жених. Выйти замуж за механика – большая удача, сказала она. Говорят, из них получаются отличные мужья. Выходить замуж можно за полицейских, механиков или священников и ни в коем случае – за политиков, барменов или таксистов. Последние всегда причиняют своим женам массу неприятностей.
– Еще нельзя выходить за трубача, – добавила мма Рамотсве. – Я совершила эту ошибку. Вышла замуж за чудовище по имени Ноте Мокоти. Он играл на трубе.
– Да, это не лучшая партия, – кивнула мма Тсбаго. – Обязательно внесу трубачей в свой черный список.
Остальную часть пути ехали медленно. Неасфальтированная дорога изобиловала глубокими и опасными ухабами, а в нескольких местах пришлось даже ехать по песчаной обочине. Это было опасно, потому что маленький фургончик по оплошности водителя мог увязнуть в песке, и тогда пришлось бы не один час ждать помощи. Наконец они добрались до деревни мма Тсбаго, как раз около той фермы, которую искала мма Рамотсве.
Она уже расспросила мма Тсбаго об этой ферме и теперь располагала кое-какой информацией. Та помнила проект общины, хотя не была знакома ни с кем из его участников. Еще она вспомнила белого мужчину, южно-африканку и одного или двух иностранцев. На ферме работало много деревенских, все верили, что у проекта великое будущее, но тот вдруг с треском провалился.
Мма Тсбаго тогда ничуть не удивилась. Так часто бывает: нечего и мечтать о том, чтобы изменить Африку. Люди теряют интерес или возвращаются к традиционному образу жизни, а иногда все бросают просто потому, что от них требуется слишком много усилий. И тогда Африка возвращает все на круги своя.
– В деревне есть кто-нибудь, кто мог бы меня туда отвезти? – спросила мма Рамотсве.
Мма Тсбаго на секунду задумалась.
– Некоторые до сих пор там работают, – сказала она. – В том числе друг моего дяди. Он там подрабатывал. Можно сходить к нему и спросить.
Сначала они пошли к мма Тсбаго. У нее был обычный ботсванский дом из бурого кирпича, с небольшим двориком за невысокой стеной. Снаружи стояли на высоких сваях два амбара с соломенными крышами и курятник. Сзади была старая покосившаяся дверь с веревкой, с ее помощью дверь плотно закрывалась. Из дома тут же выбежали дети, обняли мать и терпеливо ждали, когда их познакомят с гостьей. Потом из темноты дома вышла бабушка в простом белом платье. Она улыбалась беззубым ртом.
Мма Тсбаго отнесла сумку в дом и сказала, что вернется через час. Мма Рамотсве угостила детей конфетами. Они протянули за сладостями обе руки и степенно поблагодарили ее. «Вот дети, которые ведут себя, как в старые добрые времена», – одобрительно подумала мма Рамотсве. В Габороне дети себя так не ведут.
Они сели в белый фургончик и поехали через деревню. Это была обычная ботсванская деревня – с множеством домов в одну или две комнаты, с дворами и терновыми деревьями. Дома соединялись тропинками, блуждавшими в бескрайних полях. Повсюду бродил равнодушный скот, пощипывая остатки высохшей бурой травы, а чумазый мальчишка-пастух с выпученным животом приглядывал за животными, лежа под деревом. На коровах не было опознавательных знаков, но любой житель деревни знал, кому какая принадлежит. Корова – признак богатства, олицетворение чьего-то тяжкого труда на алмазных копях в Джваненге или на мясокомбинате в Лобаце.