Слимп
Шрифт:
Мигом залепив семёновский рот заранее подготовленным куском пластыря, два солдата выдернули Семёна Владимировича из кресла и, намертво зажав его руки в своих, выволокли арестованного из комнаты в коридор. Споро таща его по извилистому ходу, солдаты не обращали внимания на взмыкивания возмущённого Семёна, лишь изредка, для острастки, врезая ему локтями под рёбра, иногда попадая по сумке с золотом, которую с Семёна не сняли. Не успели. Или забыли.
В холле их ждали. Но явно не те, на кого рассчитывали конвоиры: они резко остановились, шумно переводя
Возле лестницы, надёжно блокируя выход в коридор, на улицу, стояла группа людей в форме. Не в такой форме как те, что сопровождали Семёна. В тёмно-серой. Хотя во всём остальном они были удивительно похожи на арестовавших Семёна бойцов. Как братья-близнецы. Такой же покрой одежды, такие же угрюмые лица. Такие же светящиеся трубочки, направленные теперь не только на Семёна Владимировича, но и на его сопровождение.
Из встречающей группы вышел офицер – Семён уже отличал офицеров от рядовых бойцов. По обязательному плащу и высоким сапогам.
– Вы превысили свои полномочия, – скучным голосом сказал серый офицер. – Жрецы-слимперы проходят исключительно по нашему ведомству. Попрошу передать мне арестованного. Вот приказ, подписанный кардиналом, – офицер достал из нагрудного кармана карточку, наподобие визитной.
– Я подчиняюсь только имперской канцелярии, – отрезал, наливаясь кровью, чёрный офицер. – У меня приказ!
– У меня тоже, – хладнокровно ответил его собеседник. – Как будем решать затруднение?
– Разумеется, дуэль, – надменно вздёрнул голову чёрный офицер.
– Приступим? – сказал серый офицер, не отводя взгляда от противника и пряча светящуюся трубочку в рукав; неуловимым движением серый офицер выдернул из-под плаща шпагу и напал на чёрного – в руке у того тоже сверкнул клинок. Звон металла наполнил зал; солдаты потеснились, освобождая место для поединка, отступили к стенам и стали с интересом наблюдать за происходящим, возбуждённо переговариваясь между собой.
– Однако какие мы важные, – пробормотал Мар. – Офицерская дуэль, и из-за кого! Слушай, я как-то всё больше и больше начинаю уважать нас обоих, – с гордостью сказал медальон. Семён в ответ лишь коротко промычал носом.
– Это как надо понимать, что ты со мной согласен, или ты мне просто сигнал подал? – озаботился Мар. – Типа покашлял. Ну, как мы договаривались, помнишь? Короче, план меняется – будешь не кашлять, а мычать. Один раз громко промычал, значит, дёргаем отсюда. Если получится, – честно предупредил медальон.
Солдаты оглушительно взревели: серый офицер сделал финт шпагой, чёрный подался на уловку и заработал ранение в грудь. На Семёна теперь никто не обращал внимания; солдаты принялись делать ставки на своих командиров – как чёрные, так и серые. Стоял невероятный шум.
Поединок сместился ближе к пленнику: серый офицер теснил чёрного, нанося ему удары, которые чёрный офицер парировал с трудом, сказывалось ранение. Солдаты подались в разные стороны, оставив Семёна с конвоирами у стены – те попытались тоже разойтись и тоже в разные стороны, но чуть не вывихнули Семёну руки, второпях забыв о нём. Семён взвыл, от боли закрыв глаза. Замычал во всю мочь.
– Понял, – сказал Мар. – Действую.
Не успел Семён проморгаться, как железная хватка солдат-конвоиров вдруг исчезла; звон стали и крики стали гораздо глуше. Семён открыл глаза: он был всё там же, в запечатанном доме. На втором этаже. Возле пентаграммы. Возле столба фиолетового света.
– Ушёл! – истошно завопили внизу, – жрец ушёл!
– Искать! – вразнобой командирским рёвом ответили два голоса, – всем искать! Не мог уйти, дом закрыт дополнительным щитом. Имперский отряд – на второй этаж, к звезде! Кардинальский – в библиотеку! Бегом! Бегом! – по лестнице забухали сапоги.
Семён повернулся к пентаграмме. Поёжился.
– Я предупреждал, что тебе этот вариант не понравится, – мрачно сказал медальон. – Но другого нет.
Буханье сапог становилось всё ближе и громче; Семён, не оборачиваясь, шагнул в столб.
– Вот он! – раздалось сзади, – он… он… – крик отозвался в ушах Семёна умирающим эхом. Что-то мощное, безжалостное схватило Семёна Владимировича, сжало так, что парень не смог ни охнуть, не вздохнуть; нарастающее электрическое шипение полностью оглушило его. Фиолетовый свет померк и Семёна грубо швырнуло куда-то в темноту. Как камень из пращи.
…Семён поморгал, разгоняя муть: видно было плохо, всё плыло и качалось, свет резал глаза как с похмелья.
– М-м-м, – промычал парень, потом вспомнил о пластыре и с ненавистью содрал его с губ.
– Чёрт, – сказал Семён, тут же схватившись за лицо, – больно-то как! Ух ты, какая щетина отросла. Побриться, однако, надо. Мар, где мы?
– Хрен его знает, гражданин начальник, – чётко отрапортовал медальон. – Понятия не имею куда нас зашвырнуло. В принципе должны были в каком-нибудь колдовском месте оказаться. Где магия сильная. Надеюсь, это не очередное Хранилище?
Семён стоял в длинном и широком коридоре: по левую сторону от Семёна тускло багровели закатным светом прямоугольники узких окошек-бойниц, забранных толстыми железными прутьями; по правую тянулась каменная стена, увешанная груботканными гобеленами. На всех гобеленах то сажали кого-то на кол, то отрубали головы, то четвертовали… Цветная вышивка была сделана с чувством и весьма тщательно – наказуемые выглядели как живые. Даже те, которые наверняка были уже мертвы.
Меж красочных полотен застыли почётным караулом пустые рыцарские доспехи, мятые, грязные, местами продавленные и распоротые, как будто их вскрывали тупым консервным ножом. Поверх многих доспехов запеклось что-то чёрное, словно на них небрежно плесканули краской; рядом с каждым рыцарем была дверь из крепкого морёного дуба с тяжёлой ручкой-молотком. Создавалось впечатление, что распотрошённые рыцари то ли охраняли эти двери, то ли наоборот, предупреждали, чтобы их не открывали. Ни в коем случае.