Слипер и Дример
Шрифт:
девственно животное состояние счастья с вонючими обоссаными штанами. За продуктами он
больше не ходил, считая занятие поедания пищи глупым и бессознательным, а потому
бессмысленным. Если он, будучи ещё при здравии, не успевал завести себе знакомых в городе,
которые вовремя замечали его недуг и несли ему еду, потчуя с ложечки, то риск умереть от
захирения становился весьма велик. И всё это в мирное спокойное время, без наличия какой-либо
блокады со стороны возможных врагов. Больной же с
утра и до вечера пытаясь объяснить кормящим его знакомым смысл жизни и основы
пилотирования звёздных кораблей (ко всему заметим, что на сей планете корабли эти самые пока
что напоминали лишь самокаты, на которых дети катаются вокруг деревни). И вообще клиент
76
начинал думать о любых возможных смыслах, существующих и воображаемых в природе Всея
Сангхи. И если ентот задержавшийся турист не успевал вовремя понять своё состояние и кинуть
клич «Мама, забери меня отсюда!» в сторону исторической родины, то врастал своими
астральными корнями в стены этого серого и промокшего города навсегда. Врастал до своего
печального конца, который и встречал с рассеянной улыбкой на лице под гноябрьские падающие
листья вперемежку с мокрым снегом. Город высасывал из него всю его туристическую энергию,
превращая в голое самоосознание, потерявшее всяческую связь со временем и полностью
растворившееся в бессмысленности всего глобально сущего. Местные жители так сочувственно и
называли сего незадачливого, задержавшегося слишком надолго гостя — «утопленник», ибо сие
было весьма созвучно этому городу, неустойчиво покоящемуся на воде. Вода, кстати,
периодически затопляла и сам город со всеми жителями. Но существующие симбиотически со
сквозняками и насморком горожане даже внимания на это не обращали. Лишь выливали воду из
ботинок и покупали новые носовые платки с цветочками. Так вот, об «утопленниках». Таких
затонувших мозгами туристов обычно вывозили из Пургопетрика родственники. Если успевали.
Потому как сами «утопленники» уже не могли принимать никакого сознательного решения. Воля
их была полностью подавлена городом и съедена им же на ходу, как вокзальный «тошнотик».
Местные знали, что Пургопетрик был самым что ни на есть омутом в энергетическом поле
планеты. Они, рождаясь здесь, либо умирали от психической, жадной до позитивности голодовки
в первые пять-шесть лет своей жизни, либо приобретали иммунитет и становились такими, как
Масявка. Но о ней, равно как и о Масюське, чутка позжее. В целом, будущее незадачливого
туриста по варианту первому заключалось в аварийном покидании самолёта с парашютом или без,
уж как успеешь.
Вариант будущего номер два, который ждал тормозящих с отъездом туриков, был более
печален. Он
Выглядело это примерно так. Приезжает некий персонаж по делам, али и вовсе мечтательно сдуру,
на архипелаг Пургопетрик. Приезжает как нормальный человек. Одет в оранжевую рубашку и
жёлтую куртку, в синих джинсах, с красной кепкой на голове. Улыбка сияет на чисто выбритом
лице. Весь его счастливый интеллект состоит из набора наиболее ярких и запоминающихся фраз,
которые этот выдвиженец выслушал по радио и высмотрел на экране телевизора. Будущее видится
ему светлым и искрящимся, словно бликующий высокий лоб инженера с тремя высшими
образованиями. В груди горит плакатный патриотизм к большой или малой родине. И этот
прекрасный и светлый человек с чистыми, незапылёнными и выпрямленными извилинами уверен,
что его счастье и блаженство уже совсем рядом с ним. Ну совсем рядом. А точнее, в этом самом
Пургопетрике, куда нынче нелёгкая и занесла. И заключается это счастье, по его же мнению, в
недостающих финансовых средствах. А также в духовном наследии, коим знаменит данный
архипелаг островов, и кусочек которого турик намерен оттяпать и увезти с собой. Командировка в
этот город кажется интересным приключением, поездкой на золотые прииски, с которых он уедет
вскоре домой, богатый золотом и энтузиазмом, с таким же высоким и светлым лбом
77
интеллектуала, как и инженер, спроектировавший его нафантазированное будущее. И вот
«везунчик» идёт по улице, светя улыбкой, словно одинокий фонарь в опасном и тёмном переулке.
Он оглядывает здания и одобрительно улыбается, заглядывает в лица прохожих горожан и видит,
что ему тоже улыбаются в ответ. Весь город — одна сплошная улыбка! Вэлком, комрадэ! Мы
очень, дык сказать, кен грейт ю лейшн! Если бы не масюсенький нюанс (о Масюське чуть позже).
Улыбка прохожих имеет лёгкий оттенок сарказма и воистину буддистского сострадания, которого
опьянённый не замечает в ослеплении. Наивный лопух думает, что улыбка жителя Пургопетрика
— это веселье радушного хозяина, встречающего вас на пороге своего дома с бутылкой доброго
вина, возвещающего скорые танцы и празднества под вечерний салют в окружении смуглых
красавиц, которых ему уже и девать-то некуда. Но нет. Нет. Гримаса жителя Пургопетрика — это
всё понимающая тихая улыбка дзенского монаха, смотрящего на птенца, к которому
подкрадывается кобра, чтобы броситься на него и сожрать в мгновение ока. Монах не
вмешивается. Он просто стоит и улыбается. Он знает — такова природа вещей, таков мир, всё