Слишком много
Шрифт:
Тео прислонился к двери, в руке у него телефон. Он убирает его, а расширившиеся зрачки блуждают по моему телу.
— Доброе утро, соня. Я уже начал беспокоиться, что ты впала в кому.
Мое сердце выпрыгивает из груди, но я пересекаю комнату и останавливаюсь прямо перед ним. Медленно опускаю руки к петлям ремня его джинсов, просовываю пальцы под подол футболки и поднимаюсь по бокам его горячего тела. Воздух вокруг нас сгущается, становится тяжелым, слишком горячим, чтобы его вдыхать. Его глаза не отрываются от моих, пока мое сердце колотится в груди, повторяя
— Я больше не хочу быть твоим другом, — тихо говорю я.
Он обхватывает меня за талию, притягивая ближе с настоятельностью, похожей на выстрел из ружья на свадьбе.
— Поцелуй меня, — произносит он низким голосом, от которого у меня по позвоночнику пробегают мурашки.
Я знаю, что он делает.
Он добивается невербального согласия, подтверждения того, что мы хотим одного и того же, что он не неправильно истолковывает мои слова или язык тела.
Я подхожу ближе, убирая руки из-под его футболки, наши рты находятся на расстоянии миллиметра друг от друга.
— Если ты хочешь поцелуя, тебе придется сделать это самому. — Я касаюсь его плеч, перемещая губы к его уху. — На мне все еще нет трусиков.
Тео разворачивает нас и пихает меня к двери.
— Лучше бы это было неправдой. — Он впивается пальцами в мою талию, затем скользит рукой по бедрам и с дрожью вдыхает воздух, касаясь того места, где должна быть резинка трусиков, но ее нет. — Ты даже не представляешь, что ты начала.
— Я сняла с предохранителя заряженный пистолет. — Я прикусываю губу, отступая назад. — Нажми на курок, Тео.
— Подожди… — Он сжимает мою челюсть, нависая своими губами над моими: —…держись очень крепко, omorfia.
Его пальцы пробираются сквозь мои волосы, а его рот накрывает мой, язык быстро проникает внутрь. Как только он прикасается ко мне, мой разум погружается в состояние блаженства, похожее на транс. Я знала, что это будет потрясающе, но воображение не может соперничать с реальностью. Мое предательское тело дрожит в его объятиях, и Тео углубляет поцелуй, покусывая мои губы, пробуя меня на вкус снова и снова.
Я сжимаю его плечи, когда он проводит пальцами от моего виска вниз по шее, мимо выпуклости груди и ниже, прослеживая изгиб бедра.
— Если бы я знал, что именно это я упускаю, я бы осмелился поцеловать тебя раньше.
Он ухмыляется, обхватывает мое лицо и снова целует меня, его язык исследует мой рот в чувственном, торопливом ритме. Мягкость и полнота его губ противоречит требовательному темпу наших ртов, борющихся за доминирование, доказывающих, кто хочет другого больше. Мой живот сводит судорогой и покалывает, когда он прижимается всем телом к моему.
— Не могу поверить, что я так долго сопротивлялся. — Он сжимает мои запястья и перекладывает мои руки к себе на голову, безмолвно прося меня заставить его встать на колени. — Я слишком долго представлял себе это, черт возьми.
Я занимаю более широкую позицию, предвкушение как молочный туман в моей голове, когда я немного надавливаю на голову Тео. Он опускается на колени и задирает платье до талии,
Его лоб упирается в мой живот, горячее дыхание щекочет меня, когда он покусывает кожу прямо над моим лобком. Он глубоко вдыхает, проникая в меня и доводя меня до исступления, когда его пальцы исчезают в плоти моих бедер. Боже, это самое чувственно-эротичное, что когда-либо со мной делали. Он смакует каждую секунду, словно жил в апокалиптическом мире в полном одиночестве, и я — первая порция человечности, с которой он столкнулся за последние годы.
А потом, без предупреждения, его губы приникают к моему клитору, вырывая из моего рта задыхающийся стон. Мои глаза закатываются, когда он проводит языком по чувствительному, жаждущему клитору, а затем лижет меня снизу вверх, тихо стоная, словно наконец-то получил то, что хотел.
— Такая мокрая для меня, — шепчет он, проталкивая средний палец внутрь, и я почти теряю сознание, когда он сгибает его.
— Не останавливайся, — задыхаюсь я, дергая его за волосы. — Не смей… о, Боже…
— Ш-ш-ш, детка, ты должна вести себя тихо.
Его безымянный палец присоединяется к действию, нежно поглаживая меня в мучительном, медленном ритме, который является полной противоположностью неистовому сосанию и лизанию, которые он причиняет своим горячим ртом — сенсорная перегрузка. Смесь медленного и быстрого, нежного и грубого.
Мой разум не поспевает за ним, но тело принимает все, что он предлагает, и требует еще. Оргазм нарастает быстро, удовольствие настолько сильное, что я не сомневаюсь, что разрядка будет впечатляюще бурной. Я подношу одну руку к губам, прикусывая ладонь, чтобы сдержать стон, но это бессмысленно.
Я никогда не была из тех, кто сдерживается. Молчание противоречит моим инстинктам. После двадцати месяцев наслаждения силиконовым членом, прикосновения настоящего мужчины, его прикосновения заставляют меня быть на грани уже через две минуты.
— Ш-ш-ш, — снова воркует он, посасывая перевозбужденный пучок нервов, и мое дыхание сбивается.
Волна хаотичного удовольствия проносится между ног, распространяется по позвоночнику и груди и озаряет мой разум. Она нарастает, усиливается, и когда я уже думаю, что это все, оргазм врывается в меня, пробегая по нервным окончаниям, как горячая шелковая плеть. На веках вспыхивает белый свет, и Тео крепче сжимает мои бедра, чтобы удержать меня в вертикальном положении.
— Вот так… — Его теплое дыхание обдувает мою кожу, его пальцы продлевают мой оргазм. — Вот так, Omorfia. Ты нуждалась в этом, не так ли? Я был тебе нужен.
Я кусаю тыльную сторону ладони, мое тело обмякло, ноги больше не в состоянии удерживать мой вес, когда оргазм угасает, оставляя меня вялой и удовлетворенной до невозможности. Приглушенные стоны рикошетируют от стен, когда Тео отцепляет мою ногу и встает во весь рост.
— Nai. Nai. Kai pali, parakalo — Да. Да. Еще, пожалуйста, — задыхаюсь я, лишь наполовину осознавая, что перешла на греческий.