Слишком много
Шрифт:
Вчера вечером я уже решил, что хочу ее для себя. Она просто опередила меня.
Арес встречает нас на пороге, прыгая и лая. В квартире царит абсолютный хаос. Думаю, ему не нравится проводить ночь в одиночестве. Он продемонстрировал свое неодобрение, пожевав мои ботинки и угол ковра под кофейным столиком. Он еще и помочился на него.
Ну и ладно.
У меня есть дела поважнее, чем уборка беспорядка.
— Мы должны вывести его на прогулку, — говорит Талия, наклоняясь, чтобы почесать его за ушами, и ставит крест на моих планах.
—
Теперь, когда я могу, я, вероятно, буду целовать ее каждую чертову минуту дня. Я уже три часа подряд думаю о том, чтобы войти в нее, и вот-вот готов взорваться.
Талия отстраняется.
— Терпение, детка. Ты прогуляешься с ним, я уберу этот беспорядок, а потом мы разденемся и останемся голыми до утра. — Она чмокает меня в щеку и бросается прочь, прежде чем я успеваю схватить ее и попытаться переубедить.
— Ладно, — хмыкаю я, снимая поводок с крючка у двери. — Полчаса, и ни минутой больше.
Она приветливо машет мне рукой, когда я пристегиваю поводок к ошейнику Ареса и вывожу его на очень-очень быструю пробежку в ближайший парк. Он мчится за мячом, бежит так быстро, что несколько раз спотыкается о лапы. Он не очень хороший пес, и в этом виновата Талия. Они слишком много времени проводят вместе. Арес растет таким же неуклюжим, как его мама.
Она врезается в дверные рамы, ударяется головой об открытые кухонные шкафы и постоянно роняет вещи. На ней всегда есть хотя бы один пластырь, обычно на пальцах, которые она случайно порезала ножом во время готовки.
Невозможно отрицать, что Арес — наш, а не только мой. Талия любит этого пса, а он любит ее в ответ. Было бы здорово, если бы он любил меня больше, но мне не повезло. Талия — его любимица.
Я продолжаю бросать мяч в течение двадцати минут, затем снова сажаю Ареса на поводок и иду домой, мой шаг более прыгучий, чем обычно. Талия на кухне, и квартира безупречна. Она опирается на столешницу, в руке чашка кофе.
— Почему ты не голая? — спрашиваю я, пересекая комнату и стягивая футболку через голову. Она смеется, когда я хватаюсь за край столешницы, любуясь ее румяными щеками. — Поцелуй меня и разденься.
Она делает глоток, смакуя коричневую горьковатую жидкость и изображая стон восторга.
— Хочешь кофе?
— Нет, я не хочу гребаный кофе. — Я наклоняю голову, чтобы поцеловать ее в шею. — Я хочу, чтобы ты была голой, дрожала и выкрикивала мое имя достаточно громко, чтобы вся улица знала, чем мы занимаемся. — Я отставляю чашку в сторону и поглощаю ее нахрен.
Мой язык проводит по всей длине ее рта. С коротким вздохом она впускает меня глубже, поднося руки к моей челюсти, чтобы управлять моим лицом. Я хватаюсь за ее круглую попку, поднимая Талию на руки. Ее теплая влажная киска прижимается к моему животу, когда она обхватывает меня ногами за талию, прижимаясь ко мне.
— Я терпеливо ждала, — шепчет она, проводя пальцами по мышцам на моей спине. — Я ждала тебя, Тео. Столько ночей мечтала о
— Боже, Талия, moro mou — детка.
Она вздрагивает, и я оцепеневаю от жара, исходящего от нас. Наш поцелуй усиливается с каждым шагом ближе к моей спальне. Я не вижу, куда иду, крепко прижимаясь к ее губам, но я много раз проделывал этот путь в темноте.
— Повтори еще раз, — произносит она, когда я укладываю ее на кровать, нуждающуюся, мокрую и готовую к встрече со мной.
— Moro mou, — шепчу я, стягивая платье через голову, затем расстегиваю бюстгальтер и откидываюсь назад, любуясь открывшимся видом. Гладкая оливковая кожа, припухшие румяные губы и возбужденные карие глаза. — Ты чертовски красива, малышка.
Она прижимает меня к себе, и я провожу поцелуями по ее шее, обнимая грудь. Подушечкой большого пальца я поглаживаю ее покрытый мурашками сосок, прежде чем продолжить путешествие вниз по ее теплому телу. Она раздвигает губы, выгибает спину, когда я проникаю между ее ног и ласкаю влажную теплую плоть.
Я застыл, завороженный чистым блаженством на ее великолепном лице, когда ее глаза закрываются. Как я так долго сдерживал себя? И почему?
Кого, черт возьми, я обманывал?
Она опускает руки на подушку, отдавая свое тело и разум мне, моим прикосновениям и моим требованиям. Я скольжу губами по шелковому изгибу ее шеи, умирая от желания попробовать на вкус розовые соски. Провожу языком по одному из них, посасывая и покусывая, заставляя ее вскрикнуть, и она поднимается, запутывая пальцы в моих волосах, чтобы удержать меня на месте, безмолвно умоляя о большем.
И она получит больше.
Я позволяю своему голоду взять над ней верх. Я никак не могу контролировать раскаленную до бела похоть, когда каждое прикосновение моих рук к ее телу приводит ее в неистовство. Она голодна. Отчаянно жаждет человеческой связи, прикосновений, поцелуев, ощущения близости после двадцати месяцев отсутствия близости.
Она проводит коготками по моей спине, рисуя длинные линии от затылка, вниз по лопаткам и бокам, пока не добирается до резинки моих тренировочных штанов. Она просовывает свою маленькую руку внутрь моих боксеров и обхватывает пальцами мой член.
— Я хочу попробовать еще раз, — говорит она, поглаживая и сжимая меня короткими, размеренными движениями.
Возможно, это самая сексуальная фраза, которую я когда-либо слышал. Мужчина может понять, нравится ли женщине вставать на колени или она сосет, потому что должна. Талия определенно наслаждается тем, что доводит меня до грани одними губами. Она так чертовски хороша в этом, что я наполовину уверен, что она посещала курсы по обращению с членом.
Я выиграл в лотерею…
Я поднимаю ее, маневрируя, пока она не оказывается сверху, а я лежу, прислонившись головой к подушке. Она перекидывает мои боксеры через плечо, облизывая губы, словно собирается попробовать свой любимый десерт, но потом хмурится и спрыгивает с кровати.