Слива в цвету и дорожная пыль
Шрифт:
Из-за стенки постучали — там устраивались Джерсо и Зампано. Альфонс засмеялся и постучал в ответ.
— Что это вы? — спросила Мэй.
— Азбука Морзе, — объяснил он. — Это такой код для передачи сообщений на расстоянии. Спрашивали, все ли у нас в порядке и не нужна ли помощь.
— И что ты им ответил?
— Что помощь не нужна, но могу дать им пару советов.
Мэй прыснула в кулак.
Последние дома Шэнъяна остались позади; поезд теперь стучал колесами среди зеленых холмов, и его сочная, утренняя тень скользила по траве следом и внизу, как будто они летели. Мэй подумала, что когда Эдвард на самолете доберется до Ризенбурга, нужно обязательно попросить его покататься.
Теперь можно.
Теперь все можно. И как же удивительно!
Но все-таки было немного грустно уезжать от своего клана, родни и своего народа.
Наверное, Альфонс заметил что-то на ее лице, потому что спросил:
— Ты не жалеешь?
Мэй решительно качнула головой. Нет, не жалела. Чего жалеть? Того, что не придется играть бесполезную придворную роль?
Они договорились с Ланьфан, что та наденет ее одежды, набелит лицо и принесет жертвы в храмах — и никто не заметил подмены. А потом Ланьфан осталась ночевать в покоях императрицы; Мэй не знала, приходил ли туда ночью Лин — она-то провела ночь совсем в другом месте. Но надеялась, что приходил.
Ланьфан сказала, что отыгрывать роль ей придется всего по несколько часов в неделю на разных церемониях; для остального же достаточно будет выбрать одну-две доверенные служанки, и никто ничего не узнает. А даже если и узнает — не сможет ничего доказать, потому что Сыма Чань против императора теперь не пойдет. Да ему и все равно: ведь официально теперь императрица происходит из клана Чань, какая разница, что за женщина сидит в запертых покоях и сидит ли кто-то вообще?
Мэй надеялась, что, может быть, так Ланьфан сможет даже родить ребенка от Лина и назвать его ребенком императрицы — а почему нет? Правда, Мэй не знала, хочет ли сама Ланьфан этого, но вдруг?
В общем, так все сложилось лучше для всех.
И это не значило, что она уезжает действительно навсегда. Лин напомнил ей перед расставанием, тихо отведя в сторону, что Очарованный Дворец — ее дом, и если она когда-нибудь захочет вернуться, то условия старого соглашения останутся в силе. Он никогда не будет ни к чему ее принуждать. «Ты — мой человек, — сказал Лин серьезно, — не забывай». И Мэй так же серьезно кивнула.
Теперь все будет хорошо. В Аместрис она будет изучать их медицину, помогать Альфонсу в исследованиях и путешествовать — о, они объедут целый свет! Когда-нибудь они с Алом, Эдом и Уинри опять навестят Син.
По правде сказать, Мэй было немного страшно: впервые она осталась без поддержки клана, впервые ей предстояло полагаться не на родственников по крови. Но она была твердо уверена, что справится.
— О чем ты думаешь? — ласково спросил Альфонс.
Мэй протянула руку, коснулась пальцами его щеки — чуть шершавой от легкой, незаметной глазу щетины. Ей до сих пор было немного удивительно, что это ей позволено.
— Я думаю, как мне повезло, что ты сразу нашел поладил с Сяомэй.
< image l:href="#"/>