Сливки. Портреты выдающихся современников кисти А.Никонова.
Шрифт:
Гася с шипением сигареты, Глазунов долго возмущался, что в миновавший юбилей Пушкина на телевидении было много шуточных передач про гения русской поэзии.
– А что, над Пушкиным уже и пошутить нельзя? — проявив некоторую наивность (свидетельство сами знаете чего), спросил я.
– Если бы вы при мне пошутили над Пушкиным, я бы вас выкинул за дверь, – серьезно ответствовал Илья Сергеевич.
Вот над Пушкиным только я и не успел пошутить. А то б не увидел картины, ради которой пришел… Мы поднялись по мраморной лестнице на второй этаж и там, в большом зале, я увидел Ее. Глазунов поставил в нескольких метрах от холста кресло, усадил меня перед картиной и велел осматривать. Во время осмотра сзади играла протяжная музыка и пел церковный хор. Я не скрывал восхищения.
– Вот это да! А откуда вы взяли такой большой холст? Ведь промышленность не выпускает ткань подобных размеров.
– Сшили из нескольких, – просто ответил гений как о чем-то само собой разумеющемся. Как будто просто сшить такие огромные куски в еще больший кусок!
– А где стремянка? Как вы доверху добрались, чтоб под потолком рисовать? — Я задрал голову к высоким потолкам особняка.
– Никаких стремянок! Леса были построены… Вот смотрите, на картине большевики вошли осквернять храм. Во главе комиссар.
– На Свердлова похож. Это случайно или вы на Свердлова намекнули?
– Нет, просто типаж такой комиссарский… Вот они ввели проститутку для осквернения храма. Дальше лошади. Тоже чтобы осквернить. Об этом все пишут, что лошадей вводили для осквернения…
– Не вижу. Где лошади?
– Вон, налево смотрите.
– Я туда и смотрю.
– Вон люди с коронами на голове, рядом лошади.
– Это поросенок.
– Нет, там и лошади есть, повыше, ищите… А поросенка тоже внесли, чтобы осквернить храм. На картине представлены все сословия. Вон там юродивые. А этот «Изыдите!» говорит. Там икона…
– А в серединке китаец, что ли?
– Китайчонок. В революции участвовали большие и маленькие китайцы. Они ходили вместе.
– Про проститутку еще расскажите подробнее, пожалуйста, я послушаю.
– Ну, в алтарь ее введут для осквернения. Ведь в алтарь женщин не пускают… Это кощунство… Для пущего осквернения в чашу многие испражнялись. Вон чаша…
– А почему так много народу?
– Так в церкви обычно много народу. Бывает и больше.
– А пулемет они зачем закатили? Стрелять там тесно. Залечь негде.
– Пулеметчики обычно не расставались с пулеметом. На фотографиях того времени красногвардейцы всюду, даже в Смольном, со своим пулеметом.
– Вы правы! Я бы тоже свой пулемет на улице не оставил, с собой закатил, все равно он на колесиках. А то выйдешь на улицу – нет пулемета. У моего знакомого ботинки так украли. Зашел в мечеть, снял, оставил у входа. Вышел – нету. А уж пулемет тем более… Вы правильно все нарисовали. Очень талантливо и со знанием дела.
Наполнившись впечатлениями от большого, во всех смыслах, искусства я направился к выходу. Глазунов демократично пошел меня провожать. Он мне очень понравился. Я пожал его теплую руку и честно сказал, глядя в патриотические глаза:
– Интересный вы мужик.
– Я не мужик, – поправил Глазунов. – Я дворянин.
Ах, в этом весь Глазунов!..
ЗАКАТ НАД ЗАМБЕЗИ
Портрет Александра Дугина, философа от сохи
Александр Дугин – красивый плечистый мужчина крупных форм, с голубыми глазами. Он носит окладистую бороду, называет себя народным философом и говорит, что старовер.
Чем привлек меня этот russian bogatiry? Да тем же, чем привлекают детей динозавры. Они такие древние, такие страшные, такие большие, но вместе с тем ужасно милые. Дугин даже интереснее, чем динозавры, потому что Дугин еще не вымер. Хотя, как я понимаю, эту популяцию уже пора заносить в Красную книгу.
В последнее время мрачный философ Дугин стал довольно популярен. Его бороду уже многие узнают в телевизоре. Наверное, это происходит от безрыбья, бедна, наверное, Россия философами. И другой версии у меня нет, потому что говорит Дугин вещи совершенно ужасные, призывает к революции (сакральной) и вообще сильно гонит на либеральные ценности («лавэ» по Пелевину). Так, например, он опубликовал в одной старославянской газете манифест о том, что весь современный мир есть глобальные похороны сакрального. Что африканский дикарь, не имеющий стиральной машины и с полной душой наблюдающий закат над Замбези, живет гораздо правильнее, поскольку по самые ноздри набит сакральностью. И что для спасения Великороссии, а вместе с ней и заблудшего человечества нужно эту самую загадочную субстанцию – сакральное – изо всех сил стараться производить, а проклятые стиральные машины, которыми так гордится Запад, выбросить на свалку истории. Потому что о душе надо думать.
Вот о ней-то, родимой, я и решил поговорить с Дугиным.
– Знаете, Александр Гельевич, мысли ваши про необходимость сакральной революции на Руси производят на меня тяжкое впечатление. Наверное, потому, что выражаете вы их несколько… э-э, маловразумительно. Видно, что вы хотите что-то сказать нам всем, но не можете. Не могли бы прояснить?
– Я написал тысячестраничный труд «Абсолютная родина» о тематике сакрального. И есть книжка «Эволюция парадигмальных оснований науки». И есть том лекций страниц в шестьсот, который называется «Философия традиционализма». Там все написано. Читайте. Как я могу изложить это вкратце?
– Я знаю, что вы очень умный. Я знаю также, что ваши тысячетомники прочтут четыре человека, а мою книгу – на несколько порядков побольше. Пользуйтесь!.. Вы считаете, что хорошо было древним дикарям, они сидели себе на бережку и умели восхищаться простыми вещами типа стеклянных бус. Не то, что нынешнее племя. А западный горожанин, у которого стиральные машины и кондиционеры, имеет мертвую душу. Вы что, хотите отнять у нас стиральные машины и кондиционеры?
– Да. Я хочу отнять у вас кондиционеры, я хочу отнять у вас стиральные машины, я хочу отнять у вас тот смысл, который вы вкладываете в технический прогресс, и хочу вернуть вас к тем ценностям, которые принадлежат к сфере Абсолютного, к сфере человеческого бытия, к сфере Неподвижного, к сфере человеческой души. Мы живем в мире, который представляет собой разрушение традиционных ценностей. Собственно, современность и возникла как прямое отрицание традиционного общества. Дух Просвещения, дух нового времени был последовательным отторжением той системы взглядов, мифов, догм, верований, представлений, которые предопределяли жизнь в традиционном обществе. Именно тогда был осуществлен ценностный перенос с духовного на материальное, с вечного на временное, с абсолютного на относительное.
Люди стали вкладывать большой смысл во второстепенные предметы, стали противопоставлять: что лучше – честь или деньги; деньги или удобство. Происходит вырождение ценностных систем. Современному мышлению внушено, что комфорт и удобство, техническая ловкость есть сами по себе ценность. Но если вы придете в храм и спросите муллу, раввина, православного батюшку, является ли комфорт человеческой ценностью, можем ли мы судить по наличию стиральной машины о качестве общественного устройства и уровне жизни, он вам ответит: нет.