Слияние душ
Шрифт:
"Я за вас очень рада, темнокожие. Продолжайте в том же духе. У меня всё нормально. Часто хожу к Косте".
Отослав сообщение, я пошла на кухню готовить себе, потому что хотелось есть. Только я нарезала хлеба, как пришёл ответ:
"Оль, ну я же просил не ходить к нему. Как ты не понимаешь, что он может сделать с тобой всё, что угодно. Часто не ходи. А-то подумает ещё, что влюбилась. Если, конечно, ты, правда, не влюблена в него".
– Ох, уж этот Гриша. Самое главное - себе девушку нашёл, а мне, значит, к Косте ходить нельзя!..
– делилась я жалобой с квартирой, пока нарезала колбасу и сыр.
– Опасения, конечно, можно понять, но как они меня достали! Вот я
"1 - я в твою личную жизнь так нагло не лезу.
2 - почему я не имею права его полюбить?!
3 - он меня никогда не полюбит. На это есть причина.
Ты рад?"
Через 5 минут мне пришло сообщение:
"Я от тебя спокойного ответа и не ожидал, но чтобы такой взрыв по пунктам! Ну, ты даёшь:)".
Мне не хотелось с ним больше переписываться, но я решила написать финальное сообщение, чтобы он не доставал впредь:
"Мне надоела твоя ирония. Ты ничего не хочешь понять. Но смеёшься надо мной. Не пиши мне больше. Приятного времяпровождения!".
Так и не дал спокойно поесть.
Через час после нашей переписки, я читала книгу, как снова пришла sms. Но в этот раз это оказался Костя. Он спросил номер домашнего телефона, я ему его переслала. И он сразу же позвонил на него. Предложил зайти за мной и немного прогуляться. Меня на улицу особо не тянуло, хотелось ещё побыть одной, почитать, но я согласилась, зная, как Косте сейчас необходимо общение и поддержка. Я стала рассеяно собираться.
Через полчаса мы встретились с Костей у моего подъезда. Я заметила, что его вид, выражение лица, походка - всё было вялым, полуживым. Шли мы молча. Разговаривать нам обоим не хотелось. Погода стояла чудесная: ласковое тепло было повсюду, нежный ветерок нашёптывал сказку. Сумерки. Первые звёзды. Всё готовилось ко сну и отдыху. Прекрасные цвета дня уже не могли прорезаться сквозь ложащуюся темноту. Глаза отдыхали, легко дышалось. Хотелось заснуть прямо здесь, а не в четырех стенах наших комфортных квартир. Молчание нарушил Костя:
– Оль, о чём думаешь?
– Почти ни о чём. Так... Есть мысли. Но когда такая восхитительная погода, когда рядом друг, на душе хорошо и ничего больше не хочется. Но я чувствую, что тебе плохо. Из-за этого и мне тревожно как-то... Ты домой не хочешь?
– Да. Мне плохо после нашего сегодняшнего разговора. Сердце шалит. В голове вообще непонятно что... Не могу утихомирить чувства.
– И не надо. Просто люби её. Сердце жаждет любви. Но ты не один такой. Представь, сколько таких, как ты на планете, сколько душ терзается в одиночестве. Некоторые в таком же состоянии, но при этом не одни, а одиноки среди близких...
Я посмотрела Косте в глаза. Опустила голову ему на плечо, а потом крепко обняла.
– У тебя такие грустные глаза, словно в них вся печаль мира. И всё его добро. Зачем я говорю тебе прописные истины? Ведь ты и так постоянно представляешь себе всех грустных людей, которые проходят через разлуку с любимыми... Я многое хотела бы сделать для тебя. Но тут ничем не поможешь… Помогает ли тебе философия? Наверно, она молчит, зная, что ты и без неё сделаешь ещё в жизни что-то важное. Ты и без неё видишь, что нужен близким. Что они любят тебя, как и я. И каждый из нас поможет тебе на пути обрести себя. И мне когда-нибудь помогут. Я тоже пока одинока. Но верю, что в моей жизни появится такой же человек, как в твоей появилась Нина.
Я говорила ещё что-то в том же духе, успокаивая и Костю, и себя. Я пыталась, обнимая и говоря, передать ему своё тепло и надежду на лучшее. Я не знаю, сколько мы так простояли. Для нас сейчас время ничего не значило.
–
И мы медленно пошли к его дому. Костя поник. А я была для него вроде проводника.
Дома я уложила его в постель. И решила пока не уходить из-за его состояния.
– У тебя пустырник или валокордин есть? Или ты что-то другое принимаешь?
– Валокордин в холодильнике, на дверце. Принеси, пожалуйста.
– Хорошо. В воду сахар не подкинуть немного, а-то валокордин противный такой?
– Не надо. Я и так выпью.
Выпив, он спокойно лежал, смотря то на потолок, то на меня. А я сидела в кресле, не спуская с него глаз. Вскоре он заснул, дыхание его выровнялось, тело расслабилось, глаза под веками не двигались. Наконец он провалился в сон, который, надеюсь, подарит ему сил и бодрости.
Мне надоело сидеть и ничего не делать. "Почему я не взяла с собой книгу? Не думала, что останусь у него. Вот и не взяла. А прогулка плавно перешла в ночёвку". Спать совсем не хотелось. Я встала и тихонько дошла до шкафа с книгами. Долго не выбирая, взяла Виктора Гюго "Человек, который смеется". Включила бра, села обратно в кресло и принялась за чтение. Только около 01:00 у меня стали закрываться глаза, да и зевота давала о себе знать. Посмотрев на безмятежно спящего и не подающего признаков плохого самочувствия Костю последний раз, я погрузилась в сон, сначала чуткий, чтобы не пропустить каких-либо просьб Кости, но потом полностью отключилась от мира и открыла объятья сновидениям.
19 глава.
Когда я проснулась, на улице ещё было темно. Открыв глаза, я испугалась, потому что Костя смотрел на меня. Наверно, он недавно проснулся и удивился, что я сплю в кресле, которое специально придвинула к кровати. Я спала, накрывшись пледом. Поначалу было тепло и уютно, но как только я проснулась, почувствовала боль в шее, да такую, что трудно было ей пошевелить. Попробовала повернуть её в разные стороны, но от боли, пронзившей все шейные позвонки, издала тихий стон. Костя сразу же спросил меня:
– Ты плохо выглядишь. Что случилось?
– Шея болит. Надеюсь, скоро отпустит.
– Надо было тебе кресло разобрать.
– Ну... Вот так уж получилось. Заснула под книгу. А ты давно не спишь?
– Нет. Совсем недавно проснулся.
– Как себя чувствуешь? Лучше стало?
– Лучше. Спасибо, что осталась у меня. Мне так спокойней и не так одиноко. Альберта нет. Вот мне хуже и становится.
Что я могла на это ответить? От любви Кости к сыну, совмещающую в себе материнские и отцовские чувства, мне стало легко на душе, отчего я заулыбалась. Мне почему-то вспомнился случай из моего детства, когда мы с Гришей (ему было 5, а мне - 3) взобрались на кухонный стол, на котором в большой железной деже лежало поднимающееся тесто. Что мы только с этим тестом не делали: и лепили фигурки, и бросались им в друг друга, и умудрились в нём искупаться. А когда на кухню зашла мама, увидела двух измазанных в тесте чертёнков, которые смеялись, кто кого громче. Сначала мама хотела нас хорошенько отругать, но увидев, как мы сидим и улыбаемся, сама тоже расхохоталась. Мама понимала, что мы ещё дети. Поэтому старалась поменьше нас ругать. Вспомнив всё это, я рассмеялась, совершенно забыв, что рядом со мной Костя. Чтобы он не обиделся, я рассказала ему обо мне с Гришей. Мы ещё раз вместе улыбнулись, а потом я разобрала кресло, чтобы не мучить больше шею и нормально поспать. Но так и не смогла заснуть. Я подняла голову, чтобы посмотреть, спит ли Костя. Он тоже не спал. Надоело лежать молча, и я спросила: