Сломанная роза
Шрифт:
Рауль тогда оттащил его…
Рауль и сейчас тащил его прочь от кровавого месива, немилосердно заламывая и выкручивая руку, державшую меч.
Галеран выронил меч, недоумевая, почему Рауль так ведет себя; поморгал, чтобы рассеялся туман перед глазами. У друга был сердитый вид, как тогда, в Иерусалиме…
Неужели они все еще в Иерусалиме?
А он-то думал, что уже вернулся в Англию, и радовался этому. Хотя почему-то в мысли, что до сих пор он вдали от дома, тоже была некая приятность…
В Иерусалиме Рауль ударил его по голове, и он лишился памяти. Неужели он все еще без памяти?..
— Галеран. оставь, не надо, ты не хочешь этого.
Рауль как будто бы пытался вырвать что-то из его левой руки. Но ведь щит он сам бросил?
Тут к Галерану вернулось зрение, и он увидел, что держит за волосы искаженную смертной гримасой отрубленную голову, и кровь течет ручьем из перерезанного горла.
Он содрогнулся и разжал пальцы.
Рауль пинком отшвырнул голову к телу, возле которого суетились собаки, влекомые запахом крови, но сдерживаемые запахом человека.
Увидев то, что еще совсем недавно было живым человеком, Галеран отвернулся, и его стошнило. Он словно изверг из себя безумие, ибо, выпрямившись, уже совершенно опомнился, знал, что находится в Англии, помнил о Джеанне и понимал, что сделал только что.
Его начала бить нервная дрожь. Что, если бы в минуту подобного бешенства ему под руку попалась Джеанна? Неужели он набросился бы на нее с той же бездумной жестокостью? Выхватил бы у нее ребенка и поймал его на острие меча?..
Сейчас это казалось немыслимым, но столь же немыслимо убить человека, которого можно просто взять в плен. И тем более ни к чему было обезглавливать труп и размахивать отрубленной головой, как трофеем.
Рауль передал ему мех с вином.
— Надеюсь, это не Раймонд Лоуик?
— Боже правый, нет. — Галеран вытер губы и жадно отпил большой глоток вина. — Его ты узнаешь, как только увидишь. Он высокий, как ты, с золотыми волосами и благородной осанкой. По таким женщины сходят с ума. — Он прислонился к дереву, все еще содрогаясь, как в январскую стужу.
— Жалко, что мы уже не допросим этого молодчика.
— К чему? И так ясно, что его послал Лоуик.
«Или Джеанна?» — вспыхнуло у Галерана в мозгу. Не она ли заманила его в ловушку? По спине Галерана поползли ручейки холодного пота.
— Он мог бы быть свидетелем, если дело дойдет до суда.
Галеран обвел взглядом своих людей. Они отгоняли от трупа собак и делали вид, будто ничего особенного не случилось.
— Свидетели у нас и так найдутся. Этот человек был застигнут на моей земле, вооруженный двумя самострелами. Разве он не хотел убить меня?
Рауль потупился.
— А если он прикрывал бегство твоей жены?
— С двумя самострелами? Да кого бы он задержал? Простой лук для этого куда удобней, из него можно выпустить больше стрел. Но всем известно: самострел — орудие убийства, и только из него можно пробить кольчугу. — Галеран оттолкнулся от дерева, отдал мех слуге. — Эй, Бого, Годфри, выройте яму и закопайте это.
Он пошел на дорогу, и Рауль поплелся следом.
— Что ты намерен делать теперь? — нарочито спокойно спросил он.
Галеран искоса глянул на друга.
— Не тревожься, жажда крови уже оставила меня. Но любопытно, не вернется ли кто-нибудь сосчитать трупы.
— Тогда вот твой меч.
Галеран взял меч, вытер его травой и убрал в ножны.
— Так ты думаешь, это была засада? — спросил Рауль.
— Он нашел отменную приманку и ждал.
— Не думаю, чтобы твоя жена…
— Не говори о ней.
Галерану невыносимо было слышать, как чужие уста изрекают его собственные мысли, пусть даже опровергая их. Пока слова не сказаны вслух, они не имеют особой силы.
Рауль и Галеран стояли за деревьями у обочины и внимательно смотрели на пустынную дорогу. Снова запели птицы; кролик, пугливо озираясь, перепрыгнул на другую сторону дороги и скрылся в лесу. Одна из собак встрепенулась и заскулила, но Галеран жестом остановил ее.
— Ну же? — после недолгого молчания промолвил Рауль. — Солнце садится. Или мы решили заночевать здесь?
Галеран тяжко вздохнул; оставаться и впрямь было бессмысленно. Просто ему очень не хотелось делать еще один решительный шаг.
— Нет, конечно. Мы едем в Береток навестить дядю моей жены.
Галеран сел на лошадь Бого, а того отослал в Хейвуд, строго наказав не говорить никому ни слова о происшествии. День уходил, свет уступал место сумеркам. Недавние дожди превратили дорожную пыль в вязкую грязь, на которой долго держались следы подков, и было хорошо видно, что Джеанна и ее свита не остановились и не свернули с дороги. Возможно ли, чтобы это была невинная поездка в гости к родственникам? Галерану хотелось бы верить, что так оно и есть, но Джеанна явно торопилась и прибавила ходу, поняв, что кто-то едет следом. Более того, он сам велел жене не покидать замка.
И, кроме того, в лесу его ждал лучник. Но о лучнике Галеран решил не вспоминать.
Тем временем наступила ночь. Луну заволокли густые облака, и путники перешли с галопа на шаг. Перед ними расстилалась вересковая пустошь, и из близлежащего монастыря доносился колокольный звон. Звонили к ночной службе. Вдали показался Береток.
Берстокский замок был гораздо скромнее, чем Хейвуд или Бром. Он был основан двадцатью годами раньше вокруг старого господского дома на берегу реки. За домом была устроена насыпь с единственной деревянной сторожевой башней. Губерт Береток с семьей жил в просторном бревенчатом доме, окруженном высоким частоколом. Разумеется, в это время ночи ворота оказались наглухо закрыты.
— Нас впустят? — спросил Рауль, когда они подъехали ближе.
Нетерпение друга начинало раздражать Галерана.
— Вероятно, да, но лучше нам разбить лагерь и подождать до утра.
— Зачем?
— Хочу посмотреть, не случится ли чего утром.
— Но у нас нет пищи и вино на исходе.
— Представь, будто сейчас пост. Огней не зажигать.
Ни у кого распоряжение Галерана не вызвало восторга, но роптать люди не осмеливались, — да оно и неудивительно после припадка бешенства, которому они стали свидетелями днем в лесу. Верно, они лишь гадали, когда разразится следующий приступ ярости и на кого падет меч безумного господина.