Сломанная защита (CИ)
Шрифт:
— Я никого не жду, — говорит он, стирая пот со лба. — Забей, — и возвращается к моему телу.
Я бы рада, но трель не прекращается. Незваный гость делает паузу, которую тут же заполняет стуком. Андрей беззвучно ругается.
— Может, что-то важное, — я нежно обнимаю его и целую в висок. — Потом продолжим, я никуда не уйду.
— Останешься у меня? — спрашивает.
— Конечно.
Звонок в дверь сбивает настрой, возвращает в реальный мир. Перспективы совместного будущего пьянят. Я не знала, что секс бывает таким. Я думаю, каким
— Я не могу оторваться, — признается он.
— Не сдерживай себя, — улыбаюсь я.
Он совершает несколько быстрых движений, выходит из меня и кончает на живот. Склоняет голову, трет лоб. Наконец-то дрожит снова. Ему очень хорошо, он мягко и расслабленно улыбается.
— Пока два один, — говорит он. — С меня штрафной.
— Два — два, — отвечаю я, приподнимаясь.
— Разве?
— Я бы не стала тебя перехваливать, — усмехаюсь, присаживаясь.
Перед тем, как скрыться в ванной, я открываю настежь окно, чтобы проветрить гостиную.
Этот кто-то, видимо, прибыл издалека, потому что уходить он не собирается. Андрей быстро приводит себя в порядок в ванной, умывается холодной водой, я закрываюсь за ним и забираюсь под душ, надеясь, что он быстро решит дела и мы снова останемся вдвоем.
После душа невольно любуюсь своим отражением: щеки покрыты густым румянцем, глаза блестят, и сама я выгляжу счастливой. Главный его стресс — я и моя безопасность. В моих силах избавить его от стресса.
Давно пора принять, наконец, тот факт, что не все мужики такие, как мой бывший. Иногда нужно просто полюбить и довериться, не ждать подлянки, не готовить пути к отступлению. А просто позволить себе быть счастливой.
Не бросаться в чувства с головой, но и не отгораживаться от них.
Это победа. Маленькая, но важная победа над самой собой — я выбрала своего любимого мужчину.
Приведя себя в порядок, я выхожу в коридор и встречаюсь глазами с незнакомой женщиной лет пятидесяти на вид. Невысокой, полненькой и красивой. С ухоженным лицом, безукоризненной прической.
— Лидия, знакомься, — говорит Андрей. — Это моя мама — Виктория Геннадьевна. Мам, это Лидия, моя девушка. И нет, у меня точно нет романа с Тонькой, — дополняет устало. — Я же предупреждал, что это видео — фейк.
— Очень приятно познакомиться, — улыбаюсь я, протягивая руку. Женщина смотрит на меня во все глаза. — Это точно, у него бурный роман со мной, — а потом зачем-то добавляю: — Извините.
Глава 42
Пока я знакомлюсь с будущей свекровью, варю ей кофе и делаю вид, что не впервые орудую на этой кухне, Андрей упаковывает себя в толстовку с капюшоном и длинным рукавом. Он не хочет, чтобы она узнала о синяках, и я не собираюсь сдавать его.
— И все же, что у тебя с лицом? — спрашивает она, когда мы втроем, наконец, садимся за стол. Андрей тут же делает себе толстый бутерброд с сыром и ветчиной в несколько слоев, жадно в него
Я знала, что его мама с папой — заслуженные школьные учителя, но не думала, что это настолько заметно. Невольно чувствую себя как на контрольной. Подбираюсь, сосредотачиваюсь. Андрей объяснил, что мы поздно легли и крепко спали, поэтому не слышали звонка. Мы втроем делаем вид, будто легенда выглядит правдоподобной.
— Тренировка по боксу, — объясняет он.
— Тебя в суд-то пустят в таком виде, адвокат-боксер? — она пытается пошутить, даже улыбается, но ее досада очевидна.
— Уже пускали, и не раз, — говорит он спокойно.
Она качает головой и объясняет мне:
— Я всегда была против этого недоспорта для пустоголовых животных. Цивилизованные люди должны уметь решать конфликты словами. Иначе зачем нужен интеллект?
Я собираюсь заверить, что с интеллектом у Осадчего все в порядке, но Андрей отвечает быстрее:
— Мама, ты приехала, чтобы отчитывать меня? — он не грубит, но слегка надавливает интонацией, обрисовывая границы. Она поджимает губы, осекаясь. Заметно, что эта тема в их семье поднималась неоднократно, а Андрей не хочет новой сцены в моем присутствии. Между ними сквозит небольшой холодок. Возможно, в будущем мне удастся примирить его с семьей.
Она меняет тему:
— Мне сегодня позвонили все друзья и знакомые, коллеги, даже Степан Игоревич, — уточняет для меня: — директор школы, — снова возвращается к Андрею: — Якобы посочувствовать, но на самом деле — позлорадствовать. Все только и ждали, когда ты оступишься.
— Я вам предлагал уехать на эти выходные за город и отключить сотовые. Папа тоже нервничает?
— Он с утра на рыбалке.
— Андрей все уладит, — произношу я, сама от себя не ожидая настолько уверенного тона.
Виктория Геннадьевна переводит глаза на меня и снова улыбается.
— Ох, хоть бы, Лидия. Андрей, ты правда знаешь, что делаешь? — сдается нам обоим.
— Знаю, мам.
— Я просто очень переживаю за тебя и твою карьеру. Ты столького добился, мы так гордились тобой. И все это похоронить из-за… этой настырной девочки.
— Никто ничего не хоронит. Мама, давай не сейчас? — он внимательно смотрит на нее, даже не пытаясь скрывать досаду. Снова это чувство, которое через реплику сквозит между сидящими друг напротив друга близкими людьми. Досада базируется на трех китах — протесте, раздражении и обиде. Они не так очевидны и сильны, как, скажем, злость, но адски живучи. Могут годами ссорить людей. Во мне зарождается острое желание окончательно помирить эту семью.
Ведь все же хорошие люди! Тянутся друг к другу, но делают это неправильно.