Сломанные побеги
Шрифт:
— Задайте эти вопросы ей, а не мне. Не ищите легких ходов. Я понимаю, что найти эту барышню нелегко, тем более, если она и вправду убила Пестрикова. За прошедший год Лиля успела не раз изменить фамилию, а может и имя. Не мне вам объяснять, как просто делаются такие вещи. Я же никуда не прячусь, не скрываюсь и живу очень счастливо в браке. У меня прекрасный муж, работа и я ни в чем не нуждаюсь. С какой целью я должна убивать несчастного парня с комплексами неполноценности. Найдите хоть одну причину?
— То же самое наследство. Все права на свои издания и произведения Пестриков передал вам. Так гласит его завещание.
— Но узнала я об этом от издательства уже после смерти автора. Документы он оформлял без моего ведома. Причины мне понятны.
Мы живем на высоких скоростях, перед глазами калейдоскоп картинок, большую их часть мы вовсе не замечаем. В памяти остаются самые яркие, и то на краткие мгновения. Публика жаждет хлеба и зрелищ. Поток непрерывен. Другой разговор, если мы начнем рассуждать о вкусах, профессионализме и качестве. Важнее поток, смена декораций, имен, звезд. Золотая пыль. Остальное не срабатывает.
— Зачем вы поехали к Фальку в день его самоубийства?
— Он мне позвонил. Странный звонок. Я собиралась уходить домой. Причем он не знал моего рабочего телефона. У меня была его визитная карточка, но у него повода звонить мне не было. В последней нашей беседе, состоявшейся четыре месяца назад, он объявил о прекращении своей деятельности и отсутствии творческих планов. После этого я потеряла к нему всякий интерес. Он выглядел выжатым лимоном. Фантазии хватило на две книги, и парень выдохся. Впрочем, если подумать, то и писать-то ему уже не о чем, и не о ком. Гром прогремел, ураган затих, и о нем забыли. Мне и в голову не приходила мысль, что он напишет книгу о себе. Да еще такую скандальную с разоблачениями и страшными признаниями. Я предполагаю, что это удачный авторский трюк. Все, что он написал — вранье, фантазия. Потеря славы стала для него невыносимой. Одиночество и забвение страшнее смерти. Могу привести немало примеров, когда невостребованные таланты кончали жизнь самоубийством. В лучшем случае, — спивались и погибали. Нежные души. Так что принимать его откровения за чистую монету не стоит. Может и Лилия Акишина, отказавшая ему во взаимности, стала жертвой мстительного поклепа. На порядочную женщину обрушили ушат помоев… Извините, я, кажется, отвлеклась. Пестриков позвонил мне и сказал:
— На моем столе лежит законченная сегодня рукопись. У тебя есть возможность прочесть ее первой. Одной ночи тебе хватит, а утром отвези ее в издательство и напиши рецензию. Пора пробудить читателя от спячки. Мое предложение тебя заинтересовало?
О чем тут говорить. Я тут же согласилась. Он продиктовал мне адрес своей дачи. Я села в машину и помчалась на зов суперзвезды. Его еще помнят, а первые две книги до сих пор переиздаются и их сметают с прилавков, как горячие пирожки. Рано еще списывать парня со счетов и хоронить его как феномен.
Но когда я приехала, то поняла, что именно о похоронах и надо задуматься. Калитка открыта, дом не заперт. Я вошла. На зов никто не ответил. Нашла я его сидящим за столом с простреленной головой на втором этаже в небольшой комнате, оборудованной под кабинет. Рукопись лежала на краю стола.
Я тут же позвонила в милицию. И вы правы, первые минуты я тоже думала об убийстве. Мне и в голову не приходило, что самовлюбленный и самодовольный тип вроде Фалька мог наложить на себя руки. К тому же я обнаружила отчетливые следы на чистом паркете. Рисунок напоминал подошвы от сапог, испачканных глиной. Но они доходили лишь до стола и:не приближались к Пестрикову. Вряд ли человек мог перегнуться через стол, приставить револьвер к виску и выстрелить, а потом вложить орудие убийства в руку покойника. Теоретически возможно, практически нереально. Я работала в уголовной хронике и кое-что в этом смыслю. Милиция приехала минут через сорок. Я подождала их внизу, на веранде. Это все, что я могу сказать.
— Ну и стоит добавить, что вы фотографировали труп. — Марецкий достал из стола журнал и положил на стол. — Завтра он поступит в продажу. Мне привезли его из типографии. Кровавые фото во всех ракурсах. Новая бомба: «Наследие Фалька в вертепе кошмаров». Этой статьей вы взбаламутите народ. Предсмертные мемуары Фалька не довезут до магазинов, их вырвут из-под типографского станка.
— Это комплимент или упрек?
— Понимайте, как хотите. Что касается следов от сапог, то они принадлежат соседу по даче. Он вскапывал грядки, услышал выстрел, побежал к Фальку и, увидев его мертвым, тут же скрылся. В милицию звонить не стал. Испугался. Правда, пенсионер не работал в криминальной хронике и о следах не подумал. Но он точно запомнил, что окно в кабинете было открытым. На улице жарко. Из протоколов мне ясно, что к приезду милиции окно было закрыто. Кто его закрыл?
— Когда я приехала, оно было закрыто. В комнатушке стоял тошнотворный сладковатый запах. Духота. Но я ничего трогать не стала, кроме рукописи. В остальном пользовалась своими вещами: мобильным телефоном и фотоаппаратом, которым сделала серию снимков. Сработал инстинкт. Жаль, что он не всегда срабатывает у сыщиков. Выезжают на серьезное дело, как на прогулку.
— Мы получили распечатку телефонных соединений от провайдера сотовой связи, которой пользовался Фальк. Он звонил вашему главному редактору Бурцевой Надежде Павловне в семнадцать часов три минуты. Следом позвонил в редакторский отдел и потом на ваш мобильный телефон. Такая вот цепочка. Прокомментируйте, пожалуйста.
— Тут и комментировать нечего. Рабочий день закончился. Моего телефона, как я сказала уже, у Пестрикова не было. Он взял телефон из журнала. Секретарь ушла и трубку сняла сама Бурцева. Думаю, что после того, как он представился, она дала мой телефон. Он перезвонил в отдел. Я уже вышла и спускалась по лестнице. Трубку сняла моя помощница и тут же сообщила ему номер моего мобильника. Его звонок застал меня на выходе. Я села в машину и тут же поехала на дачу к Фальку.
— По времени все совпадает. По звонкам тоже. Выстрел раздался в семнадцать десять. Практически сразу после разговора с вами. Но я обязан проверить все детали.
— Что вы называете деталями?
— Звонок на ваш мобильный телефон. Вы могли находиться не на лестничной площадке редакции, а за спиной жертвы с револьвером в руках. А потом выскочить в окно. Дерево стоит в метре от дома. Сучья крепкие, влезть в дом и вылезти по дереву через окно ничего не стоит.
— Упрямый вы человек, Степан Яковлевич. Все же вы не хотите искать убийцу, если таковой существовал. Вам проще найти козла отпущения. Тем более, что расследование загадочной смерти знаменитого писателя взял под личный контроль министр внутренних дел. Боитесь попасть впросак?
На столе раздался телефонный звонок. Подполковник снял трубку.
— Слушаю… да… да… хорошо, сейчас буду.
— На сегодня хватит, — Марецкий протянул бумажку гостье. — Ваш пропуск. Думаю, что мы еще увидимся.
— Всегда рада помочь следствию. Удачи вам, Степан Яковлевич.
Девушка взяла свою сумочку и вышла из кабинета. Следом за ней и Марецкий отправился на вызов начальника управления.
Генерал Черногоров встретил его холодно.
— Допросили Новоселову?
— Мило побеседовал, без протокола. Один уже есть, — ничего нового. Опытная дамочка, такие на крючок не ловятся. Но я убежден, печенкой чувствую…