Сломанный клинок
Шрифт:
Пьер Жиль слушал гонца, огорченно поглядывая на стоявшего рядом Робера.
— Озверели, говоришь? — Пьер с сомнением покачал головой. — Ну… в таком деле без крови не обойтись, ясное дело!
Посланец Вайяна, Жюстен, веселый парень, которого Робер не раз встречал в доме старшины монетчиков, хохотнул:
— Без крови? Ладно бы просто кровь, а там почище дела творились, мэтр Жиль. Одного барона живьем поджарили, точно кабанью тушу, да еще на глазах у жены и детей, их тут же связанными держали, заставили смотреть!
— А не врешь? И что же их капитан, сам-то Каль, неужто разрешил?
— Крест святой, не вру! — Жюстен перекрестился и с увлечением продолжал: — А что капитан? Капитана там не было, а пока хватился, готово! Беднягу уже изжарили, а супруга тут же, не сходя с места, ума лишилась. Каль хотел было поваров повесить, так не дали. Такое поднялось, чуть на него самого с вилами не кинулись. Одно слово, озверелый люд! И управы на них никакой нет. Ну, значит, поглядел на все это наш мэтр Вайян и наотрез отказался дальше впутываться в ихние дела. Спорили они с капитаном Калем долго, даже переругались, на том и разошлись. Каль в ту же ночь собрал отряд из самых доверенных и ушел — кто говорит к Парижу, кто другие места называет. Ну и остальные жаки тоже куда-то подались, вроде бы к Амьену, а там — сатана их знает. Всех к утру как ветром сдуло! — закончил Жюстен весело и подмигнул Роберу.
Робер отвернулся и отошел, ему не хотелось разговаривать с Жюстеном. Вообще ни с кем. Он тихо свистнул, подзывая Глориана; тот подбежал, ткнулся теплыми мягкими губами ему в плечо, шумно задышал над ухом. Ведя его в поводу, Робер отошел подальше и там, в поле, нарвав свежей травы, стал тщательно чистить лоснящиеся бока коня. Глориан удовлетворенно пофыркивал, нетерпеливо переступая ногами, и, видимо чувствуя настроение хозяина, нервно косил умным, горячим глазом. Впрочем, Робер уже спокойно думал обо всем услышанном. А что, собственно, нового? Такие вещи делались и будут делаться, пока не наступит второе пришествие и на земле не будет покончено со злом. Но вот что емудовелось об этом услышать, это как знак: нельзя больше медлить ни одного дня, ни одного лишнего часа…
Вернувшись к отряду, он разыскал Пьера и сообщил ему о своем решении. Пьер озабоченно помолчал.
— Эх, черт, как неловко выходит! Я тебе обещал, что отпущу, а теперь видишь какое дело — Колен де Три велит выделить часть отряда, чтобы идти на Жизор. Вот я и подумал… Моранвиль твой вроде ведь в тех краях?
— Да, там от Жизора рукой подать.
— Дело, понимаешь, в том, что ослушаться этого чертова де Три я не могу, — он командует всем ополчением, нравом же свиреп, за непослушание повесит не раздумывая. Может, пойдешь? А там, если что, сам с ним договоришься. Он ведь дворянин, и если ты скажешь, что боишься, мол, за дочку барона Пикиньи…
Робер глянул на него изумленно — выходит, Жиль все уже знал, не иначе Урбан проболтался, а может, еще кто. Но теперь это уже не имело значения. Спорить тоже не приходилось: как бы то ни было, он на службе и не подчиниться приказу командира не может. Колена де Три он немного знал еще по Парижу — это был один из тех немногих дворян, которые примкнули к восставшим, за золото или приключений ради согласившись осуществлять военное руководство. Мессир Колен был и впрямь свиреп, но отходчив; пожалуй, с ним можно будет договориться…
— Ну что ж, — сказал он, — надо так надо!
Занявшись подготовкой похода на Жизор, он все же снова отправил в Моранвиль Урбана (которого уже посылал к Аэлис в первый же день, когда в Париже стало известно о восстании) с еще одним малым, наказав немедля прислать малого обратно с известиями, все ли там благополучно, а самому оставаться в замке и во всем слушаться Симона.
— Госпоже передашь, чтоб ждала, долго мы под Жизором не задержимся, — сказал он. — И запомни, если с госпожой что случится, я тебя на медленном огне изжарю, вон как того барона — слыхал?
— Ну, это само собой, — согласился Урбан. — С меня одного жиру сколько натопите!
— Скачите немедля, разузнай там все, и чтобы он тут же возвращался. Мы на Жизор пойдем отсюда через Шеврёз, Трапп, Маньи-ан-Вексен — соображаешь? Вот пусть на этой дороге нас и разыскивает…
На следующее утро они распрощались с Жилем — тот повел отряд на север, к Мо, а Робер со своими людьми двинулся обратно на запад — по тем самым местам, где они недавно прошли, разоряя укрепления. Двигались медленно, но посланец Урбана догнал их лишь на четвертый день, уже под Жизором.
— Все там спокойно, — заверил он Робера. — Да у них и не было особой смуты.
— Что, совсем нет жаков?
— Почему нет, жаков там тоже хватает, они и в замке побывали.
Робер схватил его за ворот рубахи:
— Что ж ты, болван, говоришь, что все спокойно?!
— Так они никого не тронули — пришли, госпожа велела ворота открыть, хлеба им выдали, зарезали двух коров, бочку вина выкатили. Господин-то Симон не хотел, говорит — надо бы мессира Гийома дождаться, как тот скажет, да с госпожой ведь не поспоришь…
Посланец вдруг хихикнул, словно вспомнив смешное.
— Ты чего?
— Да ведь мессира-то им долго придется ждать! Я, уже как оттуда уехал, встретил ихних людей — как раз в замок поспешали. Я сразу смекнул, что неладное приключилось, потому как они с собой рыцарского коня вели, заседланного точно к бою, да без седока, только щит подвешен к седлу. Ну, расспросил, и выходит, что порешили жаки мессира Гийома…
— Как — порешили?
— А это уж я не знаю, только порешили его вместе с братцем ихним, они из Компьеня в Клермон ехали, там и угодили в засаду…
Робер снял шляпу, перекрестился. Мессира он пожалел, тот был не худшим из баронов, но, в общем, известие не очень его тронуло. Конец как конец! Пожил немало, большого зла не чинил, а значит, в чистилище не задержится… Но он сразу подумал об Аэлис — та, конечно, будет горевать, она любила отца. Ему снова захотелось оказаться сейчас рядом с ней, впрочем, сейчас это ни к чему. Лучше ей побыть одной. Пускай успокоится, да и чем бы он мог ей помочь? Сейчас нужнее отец Морель…
Под Жизором собралось к этому времени уже несколько отрядов ополчения из Парижа и других городов — тех немногих, что поддержали Марселя и парижан. Колен де Три похвалил Робера за то, что привел своих людей хорошо вооруженными и не растеряв половины по дороге.