Сломанный меч

Хоук Саймон

— Так это сказано, так это и будет, — отозвалась Крикет, ее глаза сияли. Эдрик взял последние аккорды, потом тяжело вздохнул и отложил арфу в сторону. Какое-то время они просто сидели и молчали.

— Благодарю тебя, — наконец сказала Крикет едва слышным голосом.

— Нет, это я благодарю тебя, — ответил Эдрик. Прошло слишком много времени с тех пор, как я пел эту песню в последний раз. Просто замечательно, что нашелся кто-то, кто смог разделить ее со мной.

— Даже полуэльф? — жалобно спросила

Крикет.

Эдрик вытянул свою руку и ласково коснулся ее колена. Она разрешила ему это, зная, что это просто жест дружбы. — В наших венах течет та же самая эльфийская кровь, моя дорогая.

— Но в твоих чистая, а во мне смешанная.

— Возможно, но, уверяю тебя, она не менее красная, чем у меня, — с улыбкой сказал Эдрик, дружески шлепнув ее по колену прежде, чем убрать руку. — А в местах вроде этого, кого интересует родословная, скажи мне на милость?

— В местах вроде этого никого, — ответила Крикет, пожимая плечами. — Но есть и другие места, где на это обращают очень большое внимание.

— А кто был человеком, твой отец или мать? — спросил Эдрик.

— Отец.

— Ага, значит твоя мать была из племени.

— Да, но как ты догадался?

— Для этого не надо быть семи пядей во лбу, — сказал Эдрик. — В городах эльфы живут более свободно, не думая о племенах и кланах, и смешение крови самое обычное дело, но в племенах пустыни такие вещи не слишком приветствуются.

— Да, — сказала она печально, — совсем не приветствуются.

— И твои родители еще живы?

— Моя мама умерла пять лет назад, совсем не старой, работая посудомойкой в таверне, которая принадлежала человеку. А своего отца я никогда не знала.

Эдрик кивнул. — К сожалению в наше время это самая обычная вещь.

— А ты из племени?

— Да, но это было много лет назад, в другой жизни, — ответил он.

— И почему ты ушел?

Старый эльф пожал плечами. — Я влюбился.

— А, — она улыбнулась. — Наверно в девушку-эльфа из города? Или в женщину-полуэльфа?

— Боюсь что хуже, намного хуже, — сказал он улыбаясь. — В человека-мужчину.

— О, — сказала удивлнно Крикет. Потом она хихикнула.

Эдрик поднял брови. — Это так смешно?

— О, нет, прости меня, — сказала она. — Ты просто меня не так понял. Я рассмеялась совсем по другой причине.

— Тогда, прошу, просвети меня.

— Рикка будет очень разочарована, — объяснила Крикет. — Она положила на тебя глаз, если ты не заметил.

— Рикка, Рикка? Такая высокая, с темными волосами и большими… ? — Эдрикк жестом показал, что именно у ней большое.

— Это Рикка, — с ухмылкой сказала Крикет. — Она думала, что ты избегаешь ее, так как она нынешная любимица Турина.

— А, понятно… это не единственная причина.

Крикет опять хихикнула. — А что произошло с этим твом человеком-мужчиной?

— Увы,

боюсь я не вызвал в нем ответного чувства, — сказал Эдрик. — Последнее, что я о нем слышал, что он женился на дочери хозяина трактира. Классический случай неразделенной любви. Я был очень молод и очень глуп в то время, и позволил себе безнадежно влюбиться. Такие вещи и создают бардов. А что с тобой? Разве ты никогда не любила, по настоящему, в своей жизни? Я не верю, что у тебя не было для этого возможности.

— Не те возможности, которые я ищу, — сказала она. — Я все еще жду.

Эдрик удивленно взглянул на нее. — Не хочешь ли ты сказать, что ты никогда… ?

Крикет кивнула головой. — Да, никогда.

— Ну, я никогда бы не догадался, — сказал пораженный бард. — Глядя на твой страстный, даже знойный танец я всегда думал, что ты хорошо обучена искусству любви.

— Так и думает большинство мужчин, — насмешливо сказала Крикет. — Но для девушки не трудно казаться обольстительной, особенно если она не плоха собой. Очень легко научиться этому, глядя как на тебя реагируют мужчины.

— Хммм. А другие об этом знают? — спросил Эдрик.

— Что я девственница? — Крикет покачала головой. — Я думаю, что они были бы поражены еще больше, чем ты. Они думают, что я просто чокнутая. Поначалу они возможно решили, что я предпочитаю женщин, но очень быстро узнали, что я никому ничего не говорю, так что сейчас мы вообще почти не общаемся.

— А почему ты вообще остаешься здесь? Ты могла бы получать намного больше, танцуя в городе, и еще больше в большом городе. Почему здесь, в маленьком поселке дварфов на далекой караванной дороге?

— Судьба забросила меня сюда, — ответила она. — Но я не собираюсь здерживаться здесь надолго.

— О? У тебя есть какие-то планы на будущее?

Я храню и не трачу деньги с того момента, как начала работать здесь, — сказала Крикет. — Конечно то, что остается после того, как я заплачу за еду, одежду и жилье. Цены здесь вообще сумашедшие, а когда люди узнают, что я одна из танцовщиц Турина, то они требуют еще больше. Тем не менее я уже скопила достаточно, чтобы оплатить билет первого класса в караване. А завтра ночью, если мне повезет, у меня будет даже больше, чем нужно.

— И тогда?

— Тогда я уберусь из этой проклятой дыры, — сказала она с такой ненавистью, что поразила даже видавшего виды барда. Через два дня каравн уходит в Алтарук, и я уеду вместе с ним. — Когда она внезапно сообразила, что сказала лишнее, она резко взглянула на Эдрика и добавила, — Я надеюсь, что могу рассчитывать на тебя. Турин попытается задержать меня здесь, если узнает о моих планах.

— Ты может рассчитывать на мое молчание, — сказал Эдрик.

— Я могла бы оплатить его, — осторожно сказала Крикет.