Сломанный меч
Шрифт:
Они могли услышать шум… нет, ни звука тревоги, никто не проснулся… к тому же замок был слишком большим… Ему придется оставить тело, а его могут найти, пока он будет искать меч. Да, конечно же, на него наткнутся… нет, подожди… Скэфлок превратился в человека и перерезал горло тролля его же мечом, чтобы не было видно следов зубов. Они могут подумать, что часового убили в какой-нибудь пьяной ссоре. Лучше бы они так и подумали.
Так он мрачно рассуждал, вытирая с губ и сплевывая кровь, И снова выдра бежит вперед. Дверь в комнаты Имрика была закрыта, но он знал секретный свист, который открывал замок. Он тихо просвистел его, толкнул носом
Лиа опустила одну ногу на пол. Затем, опираясь на нее тихо встала. Подобно тени скользнула она через комнату, затем через вторую и третью. Скэфлок бежал за ней. Она бесшумно закрывала за собой двери.
— Теперь мы можем поговорить, — прошептала она. Он предстал пред ней в человеческом обличье, и она упала в его объятия плача и смеясь одновременно. Она поцеловала его, и он на мгновение забыл о Фреде, осознав, какая женщина была в его объятиях. Она увидела это и потянула его к постели.
— Скэфлок, — шептала она, — милый.
Он взял себя в руки.
— У меня нет времени, — твердо сказал он. — Я пришел за сломанным мечом, даром Эзира.
— Ты устал. — Она провела рукой по его лицу. — Ты мерз, голодал и рисковал жизнью. Отдохни, Скэфлок, я тебя утешу и обогрею. У меня есть потайная комната…
— Нет времени, нет времени, — проворчал он. — Фреда ждет меня, вокруг нее тролли.
— Фреда. — Лиа побледнела. — Значит эта смертная все еще с тобой.
— Да, и она стала доблестным воином Эльфхайма.
— Я тоже неплохо поработала, — зло и весело сказала Лиа. — Вальгард убил из-за меня Грума, графа троллей. Он сильный, но я им управляю. — Она подошла ближе. — Он лучше троллей, он почти как ты — но он — не ты, Скэфлок, и я устала притворяться.
— О, скорее! — Он потряс ее: — Если меня поймают, это будет концом Эльфхайма, и каждая минута против нас.
Какое — то время она стояла молча. Затем она посмотрела в окно, на тучи закрывавшие луну, на тихую, холодную землю, ожидавшую рассвета.
— Да, — сказала она. — Что может быть лучше и естественней того, что ты спешишь к своей любимой… к Фреде? — Она обняла его, весело улыбаясь. — Хочешь узнать, кем был твой отец, Скэфлок? Рассказать тебе, кто ты на самом деле?
Он зажал ей рот ладонью. Он испугался.
— Нет! Ты же слышала, что сказал Тор!
— А ты заставь меня замолчать, — сказала она, — поцелуем.
— Я не могу ждать… — Он подчинился ей. — Теперь мы можем идти.
— Холодным был поцелуй, — грустно сказала она.
— Холодным, как холоден любой долг.
— Хорошо, пойдем. Но ты голый и без оружия. Ты не сможешь унести железный меч в зверином обличье, а значит тебе лучше одеться. — Она открыла сундук. — Вот, выбирай, что хочешь.
Он в спешке натягивал на себя одежды. Богато украшенные мехом, они должно быть были перешиты для Вальгарда из одежд Имрика, они были ему как раз. На пояс он повесил молот. Лиа набросила на себя ярко-красную накидку.
Они спускались все глубже и глубже. Коридор был тихим и холодным, но эта тишина оглушала. Они наткнулись на часового. Скэфлок схватился за молот. Но тролль поклонился, приняв Скэфлока за подменыша. За жизнь в изгнании у Скэфлока выросла густая, как у Вальгарда, борода.
Они добрались до подземелья, в котором горящие факелы отбрасывали тусклый свет. Шаги Скэфлока разнеслись по коридору. Лиа молча спешила вперед. Наконец они пришли к камню на стене, на котором были высечены руны. Рядом была закрытая дверь. Лиа указала на нее рукой.
В этой темнице Имрик держал мать подменыша, сказала она. — Теперь он сам там висит, повешенный за пальцы над горящим огнем. Пьяный Вальгард часто спускается сюда и бьет его кнутом для развлечения.
Скэфлок сжал кулаки. И все равно он не мог не подумать о том, что было ли это хуже того, что сделал Имрик с женщиной — троллем, и со сколькими другими? Не была ли Фреда… Не был ли Христос, о котором она ему рассказывала, прав, что зло порождает зло и ведет к Рагнарек; что наступит время, когда мстительность и гордыня уступят место любви и прощению? Но Имрик усыновил его, а Эльфхайм был его землей. Почему он не должен знать свое человеческое происхождение..? Он ударил молотом по стене. До них донесся шум, крики, топот ног.
— Тревога, — сказал Лиа.
— Наверное, они нашли часового, которого я убил.
— Скэфлок ударил сильнее.
— Тебя кто-нибудь видел? — спросила она.
Меня могли заметить, когда я пролетал в виде орла. — Оружие Скэфлока сломалось. Он выругался и стал бить его обломком. — У Вальгарда хватит ума догадаться, что это не обычное убийство, если ему скажут об орле. Он пошлет троллей обыскивать замок, и они нас найдут… Скорее!
Шум наверху нарастал. Скэфлок вставил оружие в щель на стене и начал расшатывать камень. Раз, два, три, и камень вывалился из стены. Он просунул руку в углубление в стене. Руки его задрожали, когда он вытащил меч.
К широкому лезвию пристали комья земли. Он был двугранным и таким огромным и тяжелым, что взмахнуть им мог только самый сильный из людей. Хотя он долго пролежал в земле, он не заржавел и не затупился. Рукоятка и эфес блестели золотом, они были выкованы в форме дракона. На самом лезвии были руны, которые прочитать Скэфлок не мог.
— Оружие богов. — Он держал его с благоговением. — Надежда Эльфхайма…
— Надежда? — Лиа отступила назад, подняв вверх руки как бы защищаясь от чего-то. — Сомневаюсь! Теперь, когда он у нас, я сомневаюсь!
— Что ты имеешь в виду?
— Разве ты сам не чувствуешь это? Сила, заключенная в этой стали обозначена этими неизвестными рунами. Этот меч не оружие богов, он скорее от богов. Он проклят, Скэфлок. На нем лежит проклятье! — Она задрожала от холода, но не от холода темницы. — Мне страшно Скэфлок. Я думаю, будет лучше, если ты его снова замуруешь в стену.
— Но у нас больше нет никакой надежды!
Он завернул меч в мантию.
— Пойдем отсюда.
Лиа неохотно пошла к лестнице.