Сломанный меч
Шрифт:
— Должен быть способ. — В голосе Скэфлока звенел металл.
— Уже сейчас я знаю, как мы можем узнать это, хотя это опасно. Да, мы можем погибнуть, но дар богов — это наш последний шанс.
— Дар богов. — Она заплакала. — Послушай, это не принесет ничего, кроме несчастья. Я чувствую это, у меня внутри что-то холодное и тяжелое. Если ты примешься за поиски меча, то наши дни вместе сочтены.
— Ты тогда уйдешь от меня? — спросил он пораженный.
— Нет, нет, милый… — Она прижалась к нему, слепая от слез и темноты. — Это лишь предчувствия… но я знаю…
Он крепче обнял ее. Он поцеловал ее, пока у ней не закружилась голова и она не рассмеялась; в конце концов она прогнала страх, потому что он был
Но появилась какая-то тоска, которой раньше не было. В глубине души она чувствовала, что им недолго оставалось быть вместе.
Глава 19
Через несколько часов, прискакав бешеным галопом от пещеры, они слезали с коней. Ночь еще не кончилась. Скэфлок не мог ждать, когда погибал Эльфхайм. Полумесяц выглядывал из-за туч и его тусклый свет отражался на снегу и покрытых инеем деревьях.
— Дальше мы не можем идти вместе. — Шепот Скэфлока прозвучал неестественно громко в тишине чащи, которая их скрывала. — Я проберусь к Эльфхьюфу один, в виде волка.
— Зачем так спешить? — Фреда прижалась к его руке, по ее щекам текли слезы. — Почему хотя бы не дождаться дня, и не пойти, когда они уснут?
— Нельзя превратиться в волка при дневном свете, — объяснил он ей. — В замке день и ночь не имеют значения, троллям все равно, когда спать. В замке мне могут помочь. Прежде всего, я надеюсь на Лиа.
— Лиа… — Фреда прикусила губу. — Мне не нравится вся эта безумная затея. А у нас больше нет выхода?
— Больше мне ничего не приходит в голову. Тебе, дорогая, придется ждать здесь, пока я не вернусь. — Он посмотрел па ее печальное лицо, как — бы стараясь запомнить каждую его черту. — Запомни, тебе нужно до рассвета сделать для лошадей навес из шкур, чтобы укрыть их от солнца. Я буду вынужден возвращаться в виде человека, чтобы унести меч. Значит, мне придется идти только днем, при свете я вернусь сюда только к завтрашней ночи. Не рискуй. Если сюда придут тролля, или же я не вернусь к третьему вечеру, уходи. Беги к людям и свету!
— Ждать я смогу, — сказала она ровным голосом, — но уйти отсюда, не узнав жив ты… — она задохнулась — или мертв — это выше моих сил.
Скэфлок соскочил с коня на снег, который скрипнул под его ногами. Он быстро разделся догола, дрожа, он прикрепил шкуру выдры к пояснице, а орлиную положил на плечи и затем обернулся в волчью шкуру.
Фреда тоже слезла с коня. Они поцеловали друг друга.
— Прощай, милая, — сказал он.
Он отвернулся, не в силах больше видеть тихо плачущую девушку. Он встал на четвереньки и произнес нужные слова. Затем он почувствовал, что тело его видоизменяется, изменяются его органы чувств. Фреда смотрела как он на ее глазах будто бы таял и наконец перед ней стоял огромный волк с горящими зелеными глазами. Он ткнулся холодным носом в ее ладонь, и она погладила его жесткую шерсть. Он убежал. Он бежал по снегу мимо деревьев, через кусты, бег его был легок и быстр. Быть волком было странно. Кости, мускулы, жилы — все было другим. Ветер трепал его шерсть. Он видел все тусклым и бесцветным. Но он слышал каждый звук, каждый вздох и шепот, ночная тишина вдруг стала наполненной множеством звуков — многие из которых были слишком тонки для человеческого уха. И он чувствовал носом воздух так, будто тот был живым существом; бесчисленное количество тончайших запахов раздражало его ноздри. И были ощущения, для которых у людей нет слов. Это было все равно что оказаться в новом мире, в мире, который ощущаешь совершенно по-другому. Он и сам изменился, не только телом, но и рассудком.
Он стал думать по-волчьи, мысли его стали как бы уже и острее. Когда он был зверем, он не мог думать обо всем том, что занимало его голову человеком, а когда же он снова превращался в человека,
Наконец под серебристыми облаками начали вырисовываться башни, вершины которых упирались в небо, покрытое морозными зимними звездами.
Эльфхьюф, Эльфхьюф, любимый и павший, теперь угрожающе чернел перед ним. Он стал подкрадываться к его стенам. Все волчьи чувства были насторожены, нет ли поблизости врагов? Он почувствовал змеиный запах троллей. Он поджал хвост и оскалился. Замок пах троллями — и что хуже всего, страхом, болью и удушающим гневом. Своими волчьими глазами он не мог разглядеть вершины стены, под которой притаился. Он слышал шаги часовых над собой, он чуял их и дрожал от желания перегрызть им горла. Спокойно, спокойно, сказал он сам себе. Они прошли, они прошли мимо него. Пора снова превращаться. Будучи зверем, он должен был заставить себя измениться. Он скорчился, почувствовал, как все в нем двигается и меняется, и в голове у него поплыло. Затем он расправил широкие орлиные крылья и поднялся в небо. Теперь его зрение было нечеловечески острым, и счастье полета, ветра и небесной бесконечности пропитало каждое его перо. Но у сурового орла было достаточно воли, чтобы справиться с этим величественным опьянением. Его глаза не были глазами совы, а на высоте он представлял собой хорошую цель для стрел троллей. Он пролетел над двором, ветер свистел в его перьях. Он сел у ступеней башни, густо поросшей плющом, и скрылся в ее тени.
И снова он превратился, на этот раз в выдру. Теперь его нюх не был таким острым как у волка, хотя все равно он был лучше человеческого, но его зрение и слух стали острее. Его тело приобрело гибкость и настороженность, каждый волосок, кончики усов чувствовали необъяснимым для человека образом; и его быстрота, гибкость, блеск его шкуры доставляли удовольствие глупому, самодовольному и веселому уму выдры. Он лежал тихо и неподвижно. Он услышал крики со стен замка, должно быть кто-то заметил орла и ему лучше здесь не задерживаться. Оп побежал вдоль стены, прячась в тени. Выдра была слишком большой, чтобы быть в безопасности — лучше бы он был лаской или крысой, но она была лучшее, во что он мог превратиться. Хорошо что Фреда принесла эти три волшебные шкуры.
Дверь была приоткрыта и он проскользнул вовнутрь. Он знал каждый угол и поворот лабиринта. Он понюхал воздух, и кончики его усов зашевелились. Сквозь запах троллей пробирался также густой запах сна. Он обрадовался. Он почувствовал, что неподалеку ходят несколько троллей, но встречи с ними он легко сможет избежать. Он пробрался к праздничному столу. Всюду спали тролли и пьяно храпели. Гобелены были порваны, мебель разбита, тысячелетние орнаменты из золота, серебра и драгоценных камней украдены.
«Было бы лучше, — подумал Скэфлок, — если бы замок захватили кобольды. Они по крайней мере воспитаны. А эти грязные свиньи…» Он побежал вверх по ступеням в палаты Имрика. Кем бы ни был новый граф, скорее всего он спит там… и Лиа вместе с ним. Выдра прижалась к стене. Он тихо прорычал, обнажив острые как иглы зубы. Его желтые глаза засверкали. Он почувствовал тролля. Граф поставил часового и… Подобно серому удару молнии на тролля прыгнул волк. Сонный часовой не сразу понял, что его ударило, пока клыки не впились в его горло. Он упал, замахал руками, пытаясь защититься от зверя на его груди, и умер. Скэфлок припал к земле. Кровь капала с его зубов. У нее был горьковатый привкус.