Сломанный меч
Шрифт:
Около полуночи она услышала далекий звук рожка. Что-то было в этом звуке такое, отчего у нее побежали мурашки. Ребенок заплакал, и она его прижала к себе.
Рожок затрубил снова, громче, ближе, доносясь сквозь вой ветра и шум прибоя. Она услышала, как завыли собаки. В ночи пронесся стук копыт, заполнив воздух своим торопливым ритмом. Эхо разносилось по земле.
Всадник Асгарда, Дикий Охотник. Фреда лежала, охваченная страхом. Почему же никто в доме не пошевелился? Ребенок хныкал у нее на груди. Ветер стучал ставнями.
Во дворе послышался стук копыт. Рожок заиграл снова, от его рева зашатался
Из комнаты Фреды была дверь, ведущая наружу. Кто-то постучал в нее. Засов отложился, и дверь распахнулась. По комнате пронесся ветер, трепля плащ того, кто появился в дверях.
Хотя было темно, она видела его. Ему пришлось согнуться под стропилами. Наконечник копья блестел, как его единственный глаз. Серые, как волчья шерсть, волосы сливались с такого же цвета бородой, а лицо скрывала широкая шляпа.
Он заговорил голосом, в котором слышался ветер, и море, и высокое небо:
— Фреда, дочь Орма, я пришел за тем, что ты поклялась отдать мне.
— Господин… — Она сжалась, ничто не защищало ее, кроме одеяла. Если бы Скэфлок был здесь… — Господин, мой пояс в вашем сундуке.
Один рассмеялся в ночи.
— Ты думаешь, я буду без конца оттягивать. Нет, ты должна отдать мне то, что было под ним, а ты уже родила ребенка.
— Нет! — Она почти не слышала собственного крика. Она спрятала плачущего младенца у себя за спиной. — Нет, нет, нет! — Она села на кровати и схватила распятие, которое висело у нее над головой. — Во имя Бога, во имя Христа, заклинаю тебя — сгинь!
— Мне нет нужды бежать от этого, — сказал Один, — потому что поступив так, ты отвергла его помощь. Теперь давай мне ребенка.
Он отодвинул ее в сторону и посадил малыша на свою руку. Фреда сползла с кровати и повалилась ему в ноги.
— Зачем он тебе нужен? — простонала она. — Что ты с ним сделаешь?
Скиталец ответил откуда-то из безграничной выси над ее головой:
— Его предназначение велико и ужасно. Эта игра между Эзиром и Етунами и новыми богами еще не сыграна. Тирфинг все еще блестит на шахматной доске мира. Тор сломал его, чтобы он не ударил по корням Иггурасила, но я вернул его и отдал Скэфлоку, потому что Больверк, который один мог соединить его снова, никогда бы не сделал этого для Аса или эльфа. Меч понадобился для того, чтобы изгнать троллей, которым тайно помогал Утгард-Локи, — иначе Эльфхайм был бы завоеван народом, который дружен с врагами богов. Но Скэфлоку нельзя оставлять этот меч, потому что то, что в нем заключено, заставит его стремиться окончательно уничтожить троллей, а этого Етуны не позволят, а значит, они вмешаются, и богам придется выступить против и судьба мира окажется поставлена на карту. Скэфлок должен пасть, а этот ребенок, который был зачат при помощи моей хитрости, будет отдан мне и в один прекрасный день возьмет этот меч и пронесет его, до конца исполнив свое предназначение.
— Скэфлок умрет? — Она обхватила его ноги. — И он тоже? О, нет, о, нет!
— А зачем ему жить дальше? — холодно спросил Один. — Если ты придешь к нему в Эльфхьюф, куда он направляется, и помиришься с ним, он с радостью сложит оружие. Тогда порядок вещей не потребует его смерти, в противном случае он обречен. Меч убьет его.
Взмахнув плащом, дикий Охотник исчез. Его рожок протрубил, его собаки лаяли и завывали, стук копыт растаял вдалеке. Единственными звуками были завывание ветра, рев моря и плач Фреды.
Глава 27
Вальгард стоял в самой верхней комнате на самой высокой башне Эльфхьюфа и наблюдал за сборищем своих врагов. Его руки были сложены на груди, сам он был неподвижен, как скала, а его лицо казалось высеченным из камня. Лишь глаза казались живыми. Рядом с ним стояли вожди из этого замка и командиры разбитых армий, которые спрятались в этом последнем и самом мощном их оплоте. Они были усталые и подавленные, многие из них ранены, и они с испугом смотрели на собравшееся в Эльфхайме войско.
По правую сторону от Вальгарда мерцала Лиа, в окна дул легкий бриз, который колыхал ее как будто сотканные из паутины одеяния и шевелил белокурые волосы. На ее губах играла улыбка, а глаза светились сумеречной синью.
Под стенами Эльфхьюфа лежали склоны, белые от инея и лунного света. Там двигалась армия эльфов. Гремело оружие, звенели кольчуги, трубили рожки, стук копыт звонко отдавался по мерзлой земле. От щитов отражались лунные зайчики, и в свете звезд холодно блестели наконечники копий и топоры. Эльфы становились лагерем, палатки окружали замок, замыкая кольцо красных отблесков костров. Неясные тени воинов сновали туда-сюда.
С холмов послышался шум. В поле зрения появилась боевая колесница, яркая, как солнце. Мечи, закрепленные на ступицах, горели огнем. Она была запряжена четверкой огромных лошадей, которые выгибали головы с шелковистыми гривами и хрипели, как штормовой ветер. Тот, который стоял, вытянув руки, позади возницы, был на голову выше остальных. Темные локоны обрамляли серьезное и величественное лицо, глаза ярко горели.
Спотыкаясь, тролль сказал:
— Это Луг Длиннорукий. Он повел против нас племена Дану. Он косил нас, как пшеницу. Земля была черна от шотландских воронов, они отяжелели настолько, что не могли лететь, и спаслось меньше сотни троллей.
Вальгард так ничего и не сказал.
В красном плаще, серебряной кольчуге, Файрспир пришпоривал своего коня, и тот носился вокруг стен замка. Его лицо было ясным и красивым несмотря на жестокое и насмешливое выражение, а его копье торчало вверх, как будто пытаясь дотянуться до звезд.
— Он вел изгоев, — пробормотал кто-то. — Их стрелы летели отовсюду. Они восстали из ночи против нас и оставили за собой пожарища и смерть.
Вальгард не шевелился.
В залитом лунным светом заливе остовы кораблей троллей догнивали, либо лежали разрушенные на берегу. На рейде были видны корабли эльфов, сверкающие щитами и оружием.
— Ими управляет Флэм Оркнейский, их отнял у нас Мананнан Мак Лир, — хрипло сказал один из предводителей троллей. — На море нет ни одного нашего судна. Единственный, кто пробился, рассказал, что берега Тролльхайма грабят и жгут.
Казалось, что Вальгард превратился в глыбу темного камня.
Эльфы на берегу начали возводить конструкцию, которая была гораздо выше, чем все остальные. Туда подъехал человек на вороном коне чудовищного размера и поставил свой штандарт — древко копья, на вершине которого скалилась высохшая голова Иллрида. Мертвые глаза уставились прямо на стоящих в башне.