Сломленные
Шрифт:
— Кто-то придёт? — осведомляюсь я.
— Ага, — отзывается она, расплываясь в самодовольной улыбке, пока кладёт ингредиенты на стол и принимается убирать беспорядок, оставленный после моей убогой попытки приготовить хлеб.
— Кто? — требовательно спрашиваю я.
Она пожимает плечами.
— Мистер Пол не сказал.
— Мистер Пол не сказал, — возмущённо передразниваю я. — А ты у него спрашивала?
— Меня это не касается. Я должна знать только количество человек и пищевые ограничения.
— Тебя это тоже касается! — отвечаю я. — Дай угадаю, такое случается
— Нет, — отвечает она просто. — К нему часто приходили друзья, когда это был их летний дом и обычная сезонная работа для меня. Ты понимаешь, о чём я. До случившегося.
— В том-то и суть. Раньше для него было нормальным то, что в настоящий момент не совсем обычно. Тебе не кажется это странным? То, что он вдруг стал таким общительным?
— Многое в Мистере Поле изменилось за последнее время, — отвечает она, не глядя на меня. — Пока он движется в правильном направлении, я не намерена ничего подвергать сомнению.
Она права, конечно. То, что у него есть друзья, — хороший знак.
Но также и адски подозрительно. Тут что-то не так.
— Хорошо, я накрою на стол, — мямлю я, понимая: Линди сказала всё, что думала по этому поводу. — Могу ли я предположить, что на сегодняшний ужин я предоставлена самой себе? Не хочу, чтобы ты готовила дважды.
— Ты будешь есть это, — говорит она, похлопав по огромному куску говядины.
— Хочешь сказать, оставшееся?
— Нет, я хочу сказать, что ты будешь сидеть за столом вместе с Мистером Полом и его гостем. Он сказал, что присутствовать будут всего три персоны. Включая тебя.
Что за…
— Эм, нет, — произношу я. — Я не присоединюсь к нему за ужином. Это сверхнеуместно.
— Это уместно, если он пригласил. А он пригласил. Специфически.
Теперь я жутко потею. Происходит нечто явно странное.
— Он думает, что я буду ужинать с ним и его таинственным гостем в столовой, в которой даже ни разу не была?
— Ага.
Я скрещиваю руки на груди.
— Этому не бывать.
Линди пожимает плечами.
— Отлично. Тогда пойди и скажи ему об этом. А до тех пор проваливай из моей кухни, пока я работаю. Скатерть уже приготовлена, и как насчёт того, чтобы сделать с волосами что-нибудь кроме этого влажного хвоста, которым ты щеголяла последние две недели, после того, как накроешь на стол?
— О да, непременно, давай-ка прихорошимся для Мистера Пола и его громадного вагона проблем.
Она начинает измельчать чеснок.
— Ладно, хорошо. Уверена, его другу страшно понравится твой НЙУ свитшот с дыркой на рукаве, который ты носила три дня подряд (прим.: имеется в виду именной свитшот Нью-Йоркского университета, отсюда и такая русификация аббревиатуры).
Я хмыкаю, теперь уже постукивая ногтями по столешнице от снедаемого меня любопытства.
— Оливия, — снисходительно зовёт Линди.
— Да?
— У меня есть час на то, чтобы приготовить первый за последние годы полноценный ужин, к тому же мне нужно купить кое-что для себя и Мика, а твоя задумчивость
— Я могу помочь!
— Вон. Помоги мне накрыть на стол.
— Ладно, — бормочу я, уступив только потому, что отчаянно хочу сделать хоть что-нибудь, чтобы почувствовать себя так, будто заслуживаю выплачиваемую мне зарплату — которая перекочевала на мой собственный сберегательный счёт после того катастрофического разговора с Полом обо мне, как о папиной дочке.
Неприятно говорить об этом, но Пол был прав. Я ни черта не делала со своими чеками до недавнего времени. И я сама повинна в том, в чём обвинила Пола: жизни за счёт отца. Мы жалкие монстры из привилегированного класса, и я со своей стороны намерена измениться, даже если он — нет.
Когда всё — что бы это ни было — закончится, я устроюсь на другую работу. А потом на ещё одну. Я больше не буду пользоваться кредитками отца, не буду рассматривать это как отрыв от реальной жизни на благотворительные дела. Это и есть моя реальная жизнь. И я полна решимости взять в руки каждый её аспект. Пусть это и значит, что теперь мне придётся носить уродливый свитшот НЙУ гораздо чаще, ведь доступ к карманным деньгам на шмотки скоро закроется.
Столовую я нахожу довольно просто. Она находится за множеством огромных дверей, за которые, стыдно сказать, я ни разу не потрудилась заглянуть. Комната такая же, как я ожидала, учитывая остальной дом: много тёмной древесины и длинный деревянный стол — идеальная комбинация строгости и деревенского очарования.
На столе лежат принадлежности для стола, как и было обещано, но Линди благоразумно не стала придерживаться клише и формальностей с чопорным белым цветом. Подстилки под тарелки имеют цвет мерло, а рядом лежат кремовые тканые салфетки с современными серебряными кольцами. Вместо аляповатого китайского сервиза — набор простой повседневной посуды.
Я торопливо накрываю на стол и отхожу назад, проверяя, всё ли как надо. Посередине чего-то не хватает. Цветы подошли бы идеально, но, учитывая, что у нас их нет, я обшариваю шкафы, пока не нахожу связку свечей. Они все разные по цвету и размеру, но за всю свою жизнь я организовала довольно много благотворительных вечеров, поэтому знаю, что зажжёнными они будут выглядеть прикольно и модно и не покажутся мешаниной.
Я вожусь со свечами как можно дольше, прекрасно понимая, что увиливаю. Время принимать решение.
Я буду играть в любую игру, которую он устроит? Или поступлю, как он: закроюсь в спальне, отказываясь выйти и стать пешкой?
В конце концов, всё сводится к любопытству. Я подыграю. Но только потому что умираю от желания узнать, кто сумел замотивировать Пола добровольно отречься от своего уединения?
Вряд ли его отец — Линди бы знала, что Гарри собирается приехать.
Но кто?
Кали? Нет, она бы об этом упомянула. Так ведь?
Наверное, это кто-то из его прежней жизни.