Слова Будды
Шрифт:
И как же, Ананда, столь благословенный бхикку вступает на Благородный Восьмеричный Путь, как он идет далеко по этому Благородному Восьмеричному Пути?
При этом, Ананда, он достигает правильного взгляда, который основан на отсутствии привязанности; на бесстрастии, на прекращении вожделения; это прекращение проявляется в готовности отказаться от желаемого. Он достигает правильной цели, которая основана на том же, связана с тем же; подобным же образом достигаются правильная речь, правильное
Так, Ананда, бхикку, благословенный дружбой с тем, что прекрасно, связью с тем, что прекрасно, близостью к тому, что прекрасно, вступает на Благородный Восьмеричный Путь и идет далеко по этому пути.
Таков способ, Ананда, при помощи которого ты должен понимать, как святая жизнь в ее целости состоит из дружбы, связи, близости к тому, что прекрасно. Поистине, Ананда, существа, подверженные повторному рождению, освобождаются от повторного рождения, подверженные разрушению, подверженные смерти, подверженные печали, горести, сожалению и отчаянию, – освобождаются от них благодаря своему содружеству с тем, что прекрасно.
Благодаря этому методу, Ананда, ты должен понимать, что святая жизнь в ее целостности состоит из содружества с тем, что прекрасно, из близости к тому, что прекрасно.
(«Сутта-нипатта» V, 2)
Красота – это истина, истина – это красота
(Различные секты обвиняли Учителя в нескольких ересях, среди которых была и та, что он будто бы учит, что Вселенная произошла случайно, появилась лишь в силу слепого случая. И вот здесь он дает объяснения этого вопроса страннику Бхаггаве.)
– И вот ныне, Бхаггава, я достиг наивысшего знания. Не только знаю я это, но обладаю в высшей степени превосходным знанием. Далее, я не злоупотребляю знанием; а поскольку я не злоупотребляю им, я узрел спокойствие, я постиг, что татхагата не может совершить ошибку.
И вот, Бхаггава, когда я таким образом провозгласил (свое знание), некоторые отшельники и брахманы стали злословить меня, стали распространять беспочвенную, пустую ложь, лишенную истины, говоря: «Отшельник Готама и его бхикку отклонились от истины; ибо отшельник Готама учит так:
"Когда человек достигает освобождения, называемого Красотой, и по достижении этого состояния пребывает в нем, в такое время он считает Целое (т. е. Вселенную) уродливым"».
Но я никогда не говорил этого, Бхаггава. Вот что я говорю: «Всякий раз, когда некто достигает освобождения, называемого прекрасным, тогда он действительно знает, что такое красота».
– Тогда, господин, это именно они отклонились от истины, они, обвиняющие Возвышенного и его бхикку в отклонении от истины. Уверен я, господин, в Возвышенном. Это Возвышенный может научить меня таким способом, чтобы и я также оказался в состоянии достичь освобождения, называемого прекрасным, чтобы я, достигнув его, мог пребывать в нем.
– Но трудно для тебя, Бхаггава, придерживающегося других
Смотри же, Бхаггава, что касается этого доверия ко мне, которое ты имеешь, храни его, пожалуйста, со старанием!
– Что делать, господин! Если это будет для меня трудно, поскольку я придерживаюсь других взглядов и признаю иную систему мысли, имею другие наклонности, другую цель и другую систему, – тогда я, во всяком случае, старательно сохраню то доверие, которое я чувствую по отношению к Возвышенному.
Так говорил Возвышенный. И член рода Бхаггава, странник, радовался тому, что сказал Возвышенный, наслаждаясь его словами.
(«Дигха-никая» III, 34–35)
«Я нашел Учителя!»
Так я слышал. Однажды Возвышенный совершал странствие среди народа Магадха и пришел в Раджагаху. Он оказался около жилища гончара Бхаггавы и пришел к нему. Придя к этому Бхаггаве, он сказал:
– Если не будет тебе неприятно, Бхаггава, я проведу одну ночь под крышей твоего сарая.
– Не возражаю, господин, – ответил гончар Бхаггава, – но здесь есть еще один странник, который только что начал свой первый сезон дождей. Если он согласится, господин, пожалуйста, оставайтесь столько, сколько пожелаете.
А в то время здесь находился некий член рода по имени Пуккусати; он обладал верой в Возвышенного, ушел из дома, чтобы стать странником и вести бездомную жизнь; это и был тот странник, который проводил под крышей гончара свой первый сезон дождей.
Итак, Возвышенный приблизился к досточтимому Пуккусати, подошел к нему и сказал:
– Если это не будет вам неприятно, о бхикку, я проведу одну ночь под этой крышей.
– Помещение достаточно велико, друг! Оставайтесь сколько вам угодно, достойный господин!
Тогда Возвышенный вошел под кровлю сарая, расстелил на одной стороне охапку соломы, сел, скрестив ноги и держа туловище выпрямленным, поставив перед собой в качестве цели внимательность. И Возвышенный сидел так до глубокой ночи. Подобным же образом сидел так до глубокой ночи и досточтимый Пуккусати.
И вот Возвышенному пришла на ум мысль: «Интересно, каково расположение ума этого члена рода. Что, если я спрошу его?» И вот Возвышенный обратился к досточтимому Пуккусати:
– Доверяя кому, о бхикку, ушли вы странствовать из дома для бездомной жизни? Кто ваш учитель? Чью доктрину вы одобряете?
– Друг, есть на свете отшельник по имени Готама, из рода сакьев, который ушел странствовать из своего рода сакьев. Благоприятные сведения об этом Готаме распространились, о мой господин, далеко за пределы его царства: это он, Возвышенный, Арахант, Полностью Просветленный, совершенный в познании, в практике, благотворитель, познавший мир, колесничий для людей, желающих, чтобы их укротили, учитель дэвов и людей, Будда, Возвышенный! Обладая доверием к этому Возвышенному, я и отправился странствовать. Этот Возвышенный и есть мой учитель; доктрину этого Возвышенного я одобряю.