Слова Солнца

Северянин Игорь Васильевич

Валентина

Валентина, сколько счастья! Валентина,сколько жути!Сколько чары! Валентина, отчего же тыгрустишь?Это было на концерте в медицинскоминституте,Ты сидела в вестибюле за продажею афиш.Выскочив из ландолета, девушкамиокруженный,Я стремился на эстраду, но, меня остановив,Предложила мне программу, и, тобойзавороженный,На мгновенье задержался, созерцая твойизвив.Ты зашла ко мне в антракте (не зови егопробелом)С тайной розой, с красной грезой,с бирюзовою грозойГлаз восторженных и наглых. Ты былав простом и белом,Говорила очень быстро и казалась стрекозой.Этот день!.. С него – начало. Телефоныи открытки. К начинаньям поэтессы я был очень милосерд, И когда

уже ты стала кандидаткойв фаворитки,Ты меня сопровождала ежедневно на концерт.А потом… Купэ. Деревня. Много снега, леса. Святки.Замороженные ночи и крещенская луна.Домик. Нежно и уютно. Упоенье без оглядки.Валентина безрассудна! Валентина влюблена!Все прошло, как все проходит. И простились мы неловко:Я «обманщик», ты сердита, т. е. простотрафарет.Валентина, плутоглазка! остроумнаячертовка!Ты чаруйную поэму превратила в жалкийбред!1914

Поэза спичечного коробка

Что это? – спичек коробок? –Лучинок из берез?И ты их не заметить мог? –Ведь это ж грандиоз!Бери же, чиркай и грози,Восторжен, нагл и яр!Ползет огонь на все стези:В твоей руке – пожар!Огонь! огонь, природоцап,Высовывай язык!Ликуй, холоп! Оцарься, раб!Ничтожный, ты велик!1914

В гостинице

В большом и неуютном номере провинциальной гостиницы Я лежу в бессоннице холодноватыми вечерами. Жутко мне, жутко, что сердце скорбью навеки вынется Из своего гнездышка – …разбитое стекло в раме…Из ресторана доносится то тихая, то грустнаямузыка –Какая-нибудь затасканная лунная соната, То такая помпезная, – правда, часто кургузая, – …Лилию оскорбляющее полнокровьеграната…И слышится в этой музыке души всех женщин и девушек, Когда-либо в жизни встретившихся и возможных еще в пути. И плачется, бесслезно плачется в номерной тиши кромешной О музыке, о девушках, обо всем, что способно цвести…1914

Никчемная

Ты меня совсем измучила, может быть,сама не ведая;Может быть, вполне сознательно; может быть,перестрадав;Вижусь я с тобой урывками: разве вместепообедаюНа глазах у всех и каждого, – и опятьтоска-удав.О, безжалостница добрая! ты, штрихующая профилиМне чужие, но знакомые, с носом мертвенно-прямым!Целомудренную чувственность мы зломозгло объутопилиЧем-то вечно ожидаемым и литаврово-немым…Слушай, чуждая мне ближница! обреченная далёчница!Оскорбить меня хотящая для немыслимых услад!Подавив негодование, мне в тебя так просто хочется,Как орлу – в лазорь сияльную, как теченью – в водопад!1914

Тиана

Тиана, как странно! как странно, Тиана!Былое уплыло, былое ушло…Я плавал морями, садился в седло,Бродил пилигримом в опалах тумана…Тиана, как скучно! как скучно, Тиана!Мадлэна – как эхо… Мадлэна – как сон…Я больше уже ни в кого не влюблен:Влюбляются сердцем, но – как, если – рана?..Тиана, как жутко! как жутко, Тиана!Я пил и выплескивал тысячи душИ девьих, и женских, – все то же; к тому жКудесней всех женщин – ликер из банана!Тиана, как дико! мне дико, Тиана,Вложить вам билеты в лиловый конвертИ ждать на помпезный поэзоконцерт:Ведь прежде так просто – луна и поляна.И вдруг – вы, снегурка, нимфея, лиана,Вернули мне снова все миги тех лет,Когда я был робкий, безвестный поэт,О славе мечтавший, – без славы дурмана…Тиана, как больно! мне больно, Тиана!1913

Эстляндская поэза

Андрею Виноградову [47] Распахните все рамы у меня на террасе, распахните все рамы –Истомило предгрозье. Я совсем задыхаюсь. Я совсем изнемог.Надоели мне лица. Надоели мне фразы. Надоели мне «драмы».Уходите подальше, не тревожьте. Все двери я запру на замок.Я весь день и весь вечер просижу на террасе, созерцая то море,То особое море, нет которому равных во Вселенной нигде.Помню Ялту и Дальний [48] , и Баку с Таганрогом. На морях – я не спорю,Но Балтийское море разве с теми сравнится при Полярной звезде?..Это море – снегурка. Это море –

трилистник. Это – вишень цветенье.Это – призрак бесчертный. Эрик, принц светлоокий. Это море – Лилит [49] .Ежецветно. Капризно. Несказанно-больное. Все – порыв, Все – мгновенье.Все влеченье и зовы. Венценосная Сканда. Умоляя – велит.Оттого-то и дом мой – над отвесным обрывом у любимого моря.Миновало предгрозье. Я дышу полной грудью. Отдыхаю. Живу.О, сказанья про Ингрид! О, Норвегии берег! О, Эстляндские зори!Лишь в Эстляндии светлой мне дано вас увидеть наяву! наяву!1914

47

Андрей Виноградов – поэт-эгофутурист.

48

Дальний – русское название г. Далянь в Китае, где Северянин жил с отцом в 1903 г.

49

Лилит – по легенде, первая жена Адама (до Евы).

Осени предчувствие

Заалеют клены и залимонеют, будут ало-желты.Побуреет в бурях море голубое, голубое небо,Будет в зорях холод, в вечерах – угрозье, в полднях – хлаже золото.Хочешь иль не хочешь – сердцем затоскуешь от немого гнева.Ах, земле сочувствуй, – осудить опасно: после жатвы тяжко.Надо же на отдых: хлеб свой оправдала труженица-матка,Всех она кормила: и крестьян, и птичек, травку и барашка.Смертно вы устали: ты, земля, и лошадь, рыжая лохматка.Отдохните осень, отдохните зиму. Пробудитесь к марту.С помощью Господней, помощью надежной, снова за работу.Приходи, старуха в старой желтой кофте! вымечи-ка картуНа свою погибель, предсказавши солнцу к маю позолоту.1914

Письмо на юг

Наш почтальон, как друг прилежный,Которому чего-то жаль,Принес мне вашу carte postaleВ лиловый влажный безмятежныйИюньский вечер. Друг мой нежный,Он отемнил мою печаль –Открытки вашей тон элежный.Мы с вами оба у морей,У парусов, у рыб, у гребли.Вы в осонетенном Коктэбле,А я у ревельских [50] камней,Где, несмотря на знои дней,Поля вполную не нахлебли,Но с каждым днем поля сильней.…Скажи, простятся ль нам изменыСелу любезному? зачемЯ здесь вот, например? и с кемТы там, на юге? Что нам пены,В конце концов?! что нам сирены?!Я к нам хочу! и вот – я немУ моря с запахом вервэны… [51] 1914

50

Ревель – ныне Таллин.

51

Вервэны – вербена – растение со светло-лиловыми пахучими цветами; по легенде изгоняет вражду и пробуждает любовь.

Вервэна

Как пахнет морем от вервэныИ устрицами, и луной!Все клеточки твои, все веныКипят вервэновой волной.Целую ли твои я веки,Смотрюсь ли в зеркала очей,Я вижу сон чаруйный некий,В котором море все свежей.Неистолимою прохладойТуда, где крапчатый лосось,Где чайка взреяла Элладой,Влекусь я в моревую сквозь.Но только подойду я к морю,Чтоб тронуть шлюпки бичеву,Со сном чаруйным впламь заспорю,К тебе у моря воззову!Повеет от волны вервэной,Твоею блузкой и косой.И, смутным зовам неизменный,Я возвращусь к тебе с тоской.1914

Сердцу девьему

Сонке [52] Она мне принесла гвоздику,Застенчива и молода.Люблю лесную земляникуВ брильянтовые холода!Рассказывала о концертеИ о столичном том и сём;Но видел поле в девьем сердце,Ручьи меж лилий и овсом…Я знаю: вечером, за книгой,Она так ласково взгрустнет,Как векше [53] , сердцу скажет:«Прыгай!» И будет боль, и будет гнет…С улыбкою, сомкнув ресницы,Припомнит ольхи и родник,И впишет четкие страницыВ благоуханный свой дневник.1913

52

Сонка – Софья Сергеевна Шемардина (по сцене Эсклармонда Орлеанская).

53

Векша – белка.