Слова
Шрифт:
Иногда битвы выбирать не приходится.
Внезапно меня осеняет, что, хотя я дала Куинн пижаму, себе я ничего не прихватила. Поскольку девочка, вероятно, – очень надеюсь на это – быстро уснула, мне не хочется ее будить.
Бедняжке не помешает отдых.
– Хорошо. Но ты можешь одолжить мне футболку?
Феникс приподнимает бровь.
– Для чего?
– Для меня. – Я снимаю туфли. – Забыла захватить пижаму, но не хочу возвращаться и будить Куинн. Поэтому мне нужна футболка.
–
Феникс неисправим.
– Неважно. Буду спать в том, что на мне.
Мои руки тянутся к молнии на джинсах, и я спускаю их по бедрам. Но перестаю раздеваться, когда ловлю на себе его взгляд.
– Пялиться невежливо.
– Невежливо то, что ты еще не голая.
Его фраза вызывает у меня смех.
Отбросив джинсы в сторону, я откидываю одеяло на своей стороне кровати.
– Видимо, тогда я вечно буду невежливой в твоих глазах, поскольку голой ты меня не увидишь. Никогда.
Я внутренне ругаюсь, потому что эти слова должны были остаться на уровне мыслей. А не вырываться наружу.
Он подмигивает.
– Не хочу тебя расстраивать, Группи, но я уже видел тебя голой.
Не абсолютно голой.
В тот раз, когда он ворвался, пока я писала на себе, на мне были скромные шорты и лифчик, к тому же комната не отличалась ярким освещением.
И каждый раз, когда мы занимались сексом или дурачились после этого, мне удавалось сохранить хотя бы один предмет одежды – как правило, кофту – и в тот момент, когда все заканчивалось, я всегда спешила одеться, пока нас кто-нибудь не застукал.
Так что, хотя Феникс видел много разных голых частей моего тела, полной картины он не лицезрел.
По правде говоря, я не возражаю против того, чтобы обнажаться во время секса.
Я раздевалась со всеми своими предыдущими парнями и была абсолютно уверена в себе.
Просто не могу полностью обнажиться перед ним.
Думаю ли я, что Феникс закричит и убежит? Точно нет. Мне известно, что он находит меня привлекательной. Но для меня он всегда был воплощением совершенства. Ну, физически.
И тот факт, что я буквально не могу найти на его лице или теле ни одного изъяна, немного – ладно, много – пугает, когда я знаю, что обо мне нельзя сказать то же самое.
Я бы предпочла просто наслаждаться сексом, вместо того чтобы портить его, беспокоясь о том, видит ли Феникс мой обвисший живот или не слишком ли его отвлекает целлюлит на моих заднице и бедрах.
– Ага. Ты прав. – Забираясь в кровать, я взбиваю подушку. – Мое упущение.
Примерно через минуту я слышу его голос.
– Я никогда не видел тебя полностью обнаженной, – в недоумении бормочет он. – Как, черт возьми, это возможно?
Что-то мне
Прежде чем успеваю сменить тему, я чувствую резкую боль от шлепка его ладони по моей заднице.
– Покажи мне прелести.
Я прижимаю к себе одеяло, защищаясь.
– Ничего я тебе не покажу.
Его взгляд дает понять, что подобный ответ неприемлем.
– Хочешь поспорить?
Я визжу, когда он срывает с меня одеяло.
– Феникс, – предупреждаю я, когда он тянется к моей футболке. – Мы можем перестать фокусироваться на мне и сосредоточиться на тебе?
Если оставить в стороне тему обнажения, я знаю, что он просто пытается отвлечься от того, что его мир рушится.
Потому что он всегда так поступает.
– Сегодняшняя ночь наполнена важными событиями, ты так не думаешь? Я имею в виду, ты узнал, что у тебя есть сестра и что твоя мама…
– Господи. – Отпустив мою футболку, он садится в кровати. – А вот и гребаная зануда появилась.
– Прости, я просто действительно думаю, что нам стоит обсудить то, что произошло. Разве нет?
– Нет.
Сюрприз, сюрприз.
– Куда ты идешь? – спрашиваю я, когда он встает.
Феникс крадется к двери.
– На диван.
О, черт возьми, нет.
– Ты что, издеваешься? – кричу я на несколько октав выше, чем нужно.
Этот придурок просто продолжает путь, захлопнув за собой дверь.
Во мне закипает гнев, потому что, хотя я и ожидала получить отказ, он все равно причиняет боль.
Слова вылетают изо рта прежде, чем я успеваю их остановить.
– И это лишь одна из многих причин, почему я никогда не буду с тобой. Понимаю, ты не желаешь говорить о том, что причиняет боль, но перестань отгораживаться от меня.
Оба хороши, Леннон.
Если Феникс – король увиливаний… То ты – королева.
Стиснув зубы, я пытаюсь заглушить ноющую мысль, пока она не пустила корни, но уже слишком поздно.
Я кричу на Феникса за то, что он делает то же самое, что и я: убегает от всего и всех, что причиняет неудобства. Почему гораздо проще обвинить кого-то в изъяне, чем признаться в своем?
Дурацкие стеклянные дома[30].
Я собираюсь выйти и извиниться, но Феникс сам врывается в дверь.
– Я отгораживаюсь от тебя лишь потому, что ты заставляешь меня говорить о том дерьме, о котором я не просто не хочу разговаривать! – Его лицо искажается от боли, он сжимает затылок. – Я, мать твою, просто не могу. Для меня это слишком.
– Прости, – шепчу я.
Обычно я не жалею, что подпихиваю его, но в этот раз зашла слишком далеко.
Его грудь вздымается и опадает от неровных вдохов, и он поднимает голову.