Слова
Шрифт:
– Ни за что. – Он наклоняет голову, чтобы заглянуть мне в глаза. – Прости меня.
Даже не думала, что когда-нибудь услышу эти слова от Феникса Уокера.
– Все в порядке. – Не желая тянуть с этим всю ночь, я кокетливо улыбаюсь. – Если хочешь быть грубым со мной, делай это во время секса.
Потому что тогда я точно не стану возражать.
Я жду, что он отпустит едкое замечание и продолжит с того места, на котором мы остановились… Однако Феникс ничего не делает.
Он снова
Я кладу свободную руку ему на грудь в область сердца. Оно бьется быстро и сильно.
– О чем ты думаешь?
В гнетущей тишине его взгляд находит мой. Как обычно, бесстрастное выражение ничего не выдает, но я бы все отдала, только бы узнать, что он таит в себе.
Именно в тот момент, когда я теряю надежду, Феникс произносит:
– Куинн этого не заслуживает.
Он прав.
Мысль о том, что кто-то причиняет боль девушке, которая столь энергична и полна жизни, вызывает у меня желание найти этого урода и наказать его по-своему.
И хотя я полностью согласна с тем, что Куинн этого не заслуживает, похоже, Феникс не понимает кое-чего не менее важного. Я провожу пальцем по изгибу его брови, ожидая, что он посмотрит на меня. Когда наши взгляды вновь встречаются, я шепчу:
– Ты тоже этого не заслужил.
На этот раз его поцелуй мягок и нежен, будто он благодарит меня одними только губами.
С другой стороны, Феникс всегда был загадочным, когда дело доходило до поцелуев.
Интересно, есть ли на то причина? Может, он пережил неудачный опыт.
– Могу я задать тебе странный вопрос? – выдыхаю я между поцелуями, которые стремительно нас распаляют.
– Можешь спрашивать о чем угодно. – Он облизывает мою нижнюю губу, прежде чем прикусить ее. – Но это не значит, что я отвечу.
Знаю.
– В чем твоя проблема, когда дело касается поцелуев?
Феникс замирает, его губы касаются моих.
– У меня хромает техника?
– Нет, – быстро уверяю я его. – Мне нравится, как ты целуешься.
Он вкладывает в это все свои чувства, так же как во время выступления на сцене.
Я отстраняюсь, потому что вести разговор, когда мы буквально прижаты друг к другу губами, не только смешно, но и сложно.
– Помню, как ты однажды сказал, что не целуешься с теми, с кем спишь. Мне просто интересно, почему это для тебя так важно.
Его взгляд опускается к моему рту.
– Как я и говорил тебе тогда. Поцелуи все усложняют. Заставляют думать, что между нами нечто большее, чем есть на самом деле.
Странный приступ боли пробирается в меня при этом воспоминании.
Дело не в том, что это важно для него… А в том, что это важно для них, и он не хочет, чтобы женщины все неверно истолковывали.
– Ага, я помню.
Его
Возможно, Феникс в чем-то прав.
– Раз уж мы только друзья по сексу, может, нам стоит перестать целоваться.
Он сжимает челюсть.
– Мы друзья по сексу только из-за тебя.
Нет… Из-за него.
И это еще одна причина, по которой мне стоит начать проводить четкие границы, пока они не размылись.
– Просто… В этом есть смысл, понимаешь? Я считаю, нам стоит исключить поцелуи.
– Ага. – Феникс отстраняется. – Ты права.
Мне следует испытывать радость от того, что мы с ним пришли к согласию в данном вопросе, поэтому я заставляю себя игнорировать дурацкую боль в груди.
Наступившая тишина затягивается до такой степени, что становится почти невыносимо. Запутанно.
Я смотрю мимо Феникса в окно. Солнце уже полностью взошло, птицы щебечут, возвещая о начале нового дня.
– Я вымоталась, и ты, наверное, тоже. Пойду в свою комнату.
Во мне вспыхивает искра надежды: а вдруг Куинн уже будет там.
Я отодвигаюсь, но длинные пальцы обхватывают мое запястье.
– Всякий раз, когда мама укладывала меня спать, то целовала меня в лоб. – Феникс отворачивается, замыкаясь в себе. – Каким бы отстойным ни был день, она всегда заканчивала его словами: «Я люблю тебя, мой гага avis», а затем целовала… И только потом уходила. – Он тяжело выдыхает. – Я цеплялся за эти воспоминания, потому что только тогда чувствовал себя любимым. Но эта любовь обернулась болью. И чем дольше мамы не было, тем больнее становилось.
Он переводит взгляд на меня.
– Я не хотел привязываться к другой женщине, потому что единственная женщина, которая никогда не должна была разбивать мне сердце, раскрошила его на тысячу чертовых кусочков.
Мое собственное сердце обливается кровью. Теперь во всем этом столько смысла.
Не только в поцелуях. Но и в том, что Феникс никогда не хотел заводить отношения.
Он не хочет подпускать к себе другую женщину.
Не желает испытывать боль.
Я глажу его по щеке.
– Мне так жаль.
Ненавижу то, что эта женщина так сломила собственного сына, что он с тех пор перестал открываться людям.
Она не просто лишила его своей любви, но и отняла способность принимать любовь от кого бы то ни было.
Феникс пожимает плечами, будто в этом нет ничего особенного.
– Просто подумал, что ты, как никто другой, заслуживаешь знать правду о моем правиле.
Я провожу большим пальцем по его слабой щетине.
– А я-то по глупости решила, что тебя оттолкнул первый неудачный поцелуй.