Словацкие сказки

Автор неизвестен

— Там тыквенные семечки. Как пойдет мимо гончар, мы их обменяем на новый горшок.

А там деньги были. Но муж, зная, что у жены его не все дома, не хотел говорить ей об этом.

Утром муж пошел на работу и велел жене вычистить и пересушить одежду, все в порядок привести, а он вечером домой придет.

— Все сделаю, муженек, не беспокойся, — ответила жена.

Не успел муж уйти, как мимо избы проехал гончар с полным возом горшков. Увидала его хозяйка, вытащила из-под постели старый горшок, — будто бы с тыквенными семечками, — выбежала за ворота и кричит:

— Эй, хозяин, хозяин! Давайте

с вами меняться.

— А на что меняться желаете? — спросил гончар.

— Да на тыквенные семечки. Мой муж давно уж для вас их приготовил, чтобы вы нам за них новый горшок дали.

Увидел гончар, что это не тыквенные семечки, а деньги, — сразу понял, какая перед ним покупательница. Похвалил семечки — подходящие, мол, и тыквы из них хорошие будут, — потом быстро сложил полвоза горшков ей на землю; а та от радости сама не своя. Забрал он деньги и уехал, а она насадила горшки на колья плетня один возле другого. Только одному, самому маленькому, свободного кола не хватило. Стала она горшкам толковать:

— Подвиньтесь, подвиньтесь… Ведь вы видите, — маленькому места нет!

Но горшки не захотели подвинуться. Взяла она палку и ну их колотить! Только черепки во все стороны летят. Перебила горшки, а маленький на кол надела и стала любоваться, как она его ладно, хорошо устроила.

Потом пошла на кухню, вынула мясо из печи, захватила сало, отнесла все на огород и положила на капустные гряды. Прошло немного времени, прибежали собаки, сожрали и мясо и сало. Рассердилась на них глупая женщина, взяла дубинку и выгнала проклятых из огорода. А свою собаку схватила за уши, оттащила в погреб и привязала к затычине в бочке.

— В наказанье посиди, — говорит, — в холодке на привязи.

Но не успела она это сказать, как собака выдернула затычку и — была такова. А как же вино? Вино так и хлынуло из бочки. После этого глупая женщина побежала на чердак, где мука хранилась, перетаскала ее вниз и всю как есть замесила.

Покончив и с этим делом, она вспомнила, что надо еще мужу одежду вычистить. Пошла в чулан, вытащила оттуда все кафтаны, брюки, куртки, шапки, армяки, шубы. Намочила, намылила все это и поставила кипятить. Положила сверху золы, налила воды в котел и прокипятила. Потом все хорошенько выполоскала, выжала и повесила на плетень сушиться.

Вот приходит домой муж. Она ему навстречу выбежала, — стала хвалиться, что за день все сделала и в порядок привела. У мужа просто волосы на голове дыбом встали, когда он все это слушал, а потом и своими глазами увидал. Что делать? Убить ее? Выгнать из дома? У него прямо руки опустились.

— Ах, жена, жена, чтоб тебе пусто было! Экая ты дура, — промолвил он сердито и стал втолковывать ей, каких бед она натворила.

— Ну, да теперь что об этом говорить, — прибавил он, немного успокоившись. — Надо скорей бежать вдогонку за этим гончаром, чтобы он заплатил нам за все. Ты ступай налево, а я побегу направо. Коли ты его прежде увидишь, крикни меня; коли я, то позову тебя.

Побежали. Через минуту жена закричала:

— Эй, эй, муженек! Беги скорей сюда. Я его поймала, негодяя.

Муж опрометью к ней. Прибежал и видит: у жены в руках огородное пугало.

— Ах ты, господи! С такой дурой женой просто спятить можно! Ну что мне, грешному, с ней сделать?

Но пока он так убивался, кое-что пришло ему в голову.

— Милая женушка! — заговорил он ласковым голосом, словно ни о чем другом не думал, как только о ее счастье. — Милая моя женушка! Ты слышала, что будет война с турками? Ведь мне придется с тобой проститься и взять ружье в руки.

— Ах ты, горе какое, золотой муженек мой! Неужто в самом деле? — ответила она, задрожав как осина.

— Конечно, в самом деле. А ты испугалась бы, встретив турка?

— Понятно, испугалась бы, будь он неладен!

— Ну не бойся. Я тебя спрячу так, что он тебя не найдет.

— Ах, спрячь меня, спрячь меня, муженек милый, золотой! — стала она просить его, сложив руки в мольбе.

Взял он ее за руку и повел в лес. Выкопал в лесу яму и зарыл ее туда по самую шею, — одна голова над землей торчит. А он еще навалил ей на голову мха, набрал листьев да ими кругом обложил и сверху засыпал. Потом велел ей сидеть молча, не шевелиться и пошел домой.

Торчит бедная, словно пень в лесу, но сидит молча. Наступила ночь, а она не шелохнется и словно воды в рот набрала, — думает, так и должно быть. Вдруг слышит голоса. Смотрит, огонек мигает, да все ближе и ближе. Это разбойники прямо с разбоя возвращались. Подошли к ней, остановились.

— Ну, пришли, — сказал атаман. — Здесь мы можем пересчитать и разделить деньги. Поставьте свечу сюда, на пень.

А пень-то этот была голова женщины.

Высыпали разбойники деньги на траву, стали считать, сколько каждому приходится. Вдруг слышат, кто-то рядом стонет: «Ох-ох-ох!»

Напал на них страх, погасили они свечу, всё бросили и разбежались в разные стороны, каждый прямиком в чащу. Стонала-то закопанная: свеча на голове у нее догорела и стала ей голову жечь, она и застонала от боли. А разбойники подумали, что либо на них сейчас бог весть какое чудище из-под земли выскочит, либо они уже со всех сторон окружены. Здорово перетрусили, — потому, дело известное, совесть-то у всех у них нечиста…

А муж дома покоя не знал. Никак заснуть не мог, все думал: что жена там, в лесу, делает? Стало ему ее жалко. Вскочил он, как ужаленный, с постели и на рассвете был уже в лесу. Увидала она мужа и говорит ему радостно:

— Гляди, муженек, я тебе больше денег достала, чем гончару отдала.

При виде целой груды золотых монет муж забыл все, что было между ним и женой, выкопал ее из земли и отвел домой.

Накупили они опять муки, вина, свинины, сала; купили новой одежды и новый дом. Ну, а завелись деньги, — так и жена поумнела: разве богатые глупыми бывают?

Три прачки

Жили-были три бедные прачки. Не было у бедняжек ничего, кроме того, что сами своими руками заработают. Жили они далеко за городом, в маленьком домике, со своими тремя мужьями. Мужья их ходили в город дрова колоть, а сами они на речке людям белье стирали; так с грехом пополам и перебивались.