Словами огня и леса Том 1 и Том 2
Шрифт:
— Девочка очень кстати сбежала. Знала, я думаю. Несправедливо, что отвечать придется одному, — сказал Тарра.
Они прошли к выходу, бросив взгляд на его окно. Ничего не могли там увидеть, Айтли давно погасил лампу, а вот им свет факелов мешал всмотреться в темноту. Но все же Айтли быстро сцепил руки за спиной, словно отсюда могли заметить — на нем нет браслета..
Напрягся, готовый ко всему — но те двое ушли, и больше никто не появился.
…Видимо, были уверены, что он спит — иначе не стали бы так, в открытую… а впрочем, почему нет? — подумал. Он-токто? Услышит, велика важность.
Айтли долго стоял у окна после
Повертел в руках испорченный браслет, спрятал его под циновкой. Сестра… едва не умер тогда, чувствуя, как ей плохо. Нет, она не могла сговориться с Лачи, его шпионами, и покинуть город, бросив его самого. Что-то сделали с ней, вероятно — оттого и решилась бежать… Может, хотела помочь и ему, просто свалилась без сил, выбравшись из Асталы? Как она вообще сумела снять браслет, покинуть город, оторваться от преследователей? Мог расспросить Кайе, ведь мог — побоялся, заранее решил, что тот не ответит. Айтли прижался лицом к стене у окна, все плотнее, до боли, наказывая себя за глупость и бездействие.
А сам он? Что же теперь? Страх был подобен внезапно нахлынувшей тошноте: что с ним самим будет?! Убивать южане умеют. И умеют долго не убивать, если хотят позабавиться.
Усилием воли заставил себя успокоиться. У него есть огромное преимущество, о котором не знает никто, кроме одного человека, а тому, похоже, сейчас все равно.
Ветерок холодил свободное от металла запястье. Если стражи до сих пор не зашли, значит, Кайе им не сказал. Нет смысла ждать, что кто-нибудь сам заметит.
Он лихорадочно заметался, пытаясь найти хоть что-нибудь, что может пригодиться в дорогу. Шионте… плетеная бутылочка для воды. Хотя в сезон дождей вот уж чего будет в избытке! А вот ножа — не позволено. Ладно… Припасов каких-нибудь тоже нет, ну и пусть. Украдет что-нибудь. Этле умница, она сумела сбежать. А сидеть тут, изображая бычка для забоя — нелепо. Как бы ни поступил дядюшка, позволять ему распоряжаться собственной жизнью — предательство по отношению к себе самому.
Солнце еще не взошло, когда двум охранникам, сидящим у входа в дом, почудилось змеиное шипение: прохладное, бесплотное, проникающее в тело ненавязчиво и непреклонно. Один обернулся и привстал, пытаясь сообразить, что происходит, но застыл на полужесте, как и напарник его. Со стороны было, чему удивиться — люди просто заснули, оставаясь в позах, совсем неудобных для сна. Из дверного проема появилась фигура, оглянулась по сторонам, и, пригибаясь, сбежала по ступеням, крадучись заскользила вдоль изгороди.
У ворот дежурили еще трое.
С троими одновременно Айтли справиться не сумел бы, и вскорости один из охранников испытал неодолимое любопытство, вглядываясь в темный закуток сада.
— Ты куда? — лениво окликнул его соратник, видя, что тот направляется непонятно куда и непонятно зачем.
— Сейчас приду… погоди, — нетерпеливо отозвался тот и ушел. А сад шелестел, наполняясь каким-то змеиным маревом — вкрадчивым и обволакивающим, в такт начинавшемуся дождю.
Через очень короткое время перед опешившими стражниками появилась фигурка в шионте, и те не успели даже прикрыться “щитом”, введенные в заблуждение колыбельной без слов, льющейся со всех сторон.
Стражники спали.
**
Астала
Новости всколыхнули Асталу — и земледельцы, и ремесленники побросали занятия, пусть ненадолго, и обменивались новостями. Правда, пока всего лишь прилетел голубь; через несколько дней должен был явиться гонец, который расскажет все — в том числе и о действиях и словах северян. Такое не доверить письму.
Къятта в отличие от многих удивленным не казался. После ссоры с дедом видеться с ним не хотелось, но желание узнать подробности пересилило. Праздничную ночь Къятта провел в другом месте, и, вернувшись, испытал неприятное чувство быстротечности всего вокруг. Еще несколько часов даже здесь, в рощицах возле домов Сильнейших рокотали барабаны, горели огни, а сейчас город будто вымер. Серые тучи скрывали солнце, вот-вот и грянет ливень.
Ахатта давно не покидал дом в дни подобных празднеств, но и не спал. Сейчас он сидел в любимом кресле, придвинутом к окну, будто было зачем смотреть в него. Пил что-то горячее из глиняной чашки — пар над ней поднимался. Кутался в шерстяной плед — первая луна Сезона дождей всегда была не только сырой, но и холодной.
Къятта знал, что дед не забыл его слов, но, как и ожидал, тот не подал виду, что между ними что-то произошло. Сам так бы не мог, наверное.
Но раньше… раньше Къятта извинился бы. Теперь можно без этого обойтись.
Ахатта не мог поведать ничего нового, разве что назвал время Совета — после того, как приедет вестник, раньше нет смысла.
— Не произносите при мне этого слова — эсса, — губы внука дрогнули, исказились, и лицо на миг стало тяжелым и резким, вроде масок на храмовых стенах. — Я думал, Чинья была просто дурой. Но теперь начинаю ее почти жалеть. Похоже, это северная девица умело ее использовала, еще раньше обсудив со своими в Тейит, что делать… и бросила умирать брата. Бездна, они — одна кровь, близнецы!
— Нам же лучше, что они не стоят друг за друга, однажды им это аукнется, — спокойно проговорил дед. — Какое тебе дело до семейных уз эсса?
— Мне… — он взял себя в руки, и теперь, казалось, сожалеет о вспышке. — Только одно — не знал, что можно испытывать к ним еще большее презрение. Теперь знаю.
— Пока мы подождем. Гонец важнее голубя — мало ли кто что напишет. Если же известие — правда… Тогда юг не станет молчать. Неужели они хотели получить вторую реку Иска? Зачем это им? — Ахатта полностью ушел в свои мысли, и морщины очень глубоко прорезали кожу.
— Ты только не начинай сомневаться, мол, вдруг все и вправду случайность!
— Нет, я как раз уверен в обратном. Но эсса не безумцы и не младенцы, они наверняка хорошо замели следы. А сейчас начались дожди… даже если выехать завтра, следов уже не останется. А ведь про завтра и разговоров нет, придется обсудить все как следует.
Ахатта внезапно встал, опустил чашку на столик.
— Пойдем прогуляемся.
— Ты с ума сошел. Льет в три ручья, и пока еще холодно.
— Я так хочу снова ощутить себя молодым… Пойдем, — Ахатта вышел из комнаты, миновал большой зал и остановился на высоком крыльце. С козырька стекали потоки воды, разбиваясь о ступени. Если закрыть глаза, можно представить, что вокруг шумит городская площадь… Но холодом ощутимо веет, в комнате, возле жаровни, куда теплее.