Словарь Ламприера
Шрифт:
Ламприер водворил на место упавшую страницу, прикрыв ею статью об Эмпедокле. Невероятная история вдовы от пересказа не стала выглядеть более правдоподобной, особенно в том, что касалось китов, да и странного исчезновения Нигля вместе с кораблем и командой… Эмпедокл, почувствовав приближение смерти и пожелав, чтобы его считали богом, превратился в облачко пара, бросившись в огненную гору Этна. С точки зрения Ламприера, таинственный уход в небытие капитана Нигля был чем-то похож на смерть Эмпедокла. Нигль действительно покинул этот мир, но куда он ушел? Тайна гибели Эмпедокла была раскрыта благодаря сандалии, выброшенной из жерла вулкана. Ламприер попытался представить себе различные предметы одежды капитана Нигля и то, какая судьба могла их постичь: шляпа, выброшенная на побережье Аракана, сапоги, курсирующие между Средиземным и Красным морем, полосатая шерстяная фуфайка, всплывшая посреди Темзы… Снова дунул ветер, и стекла в окне задребезжали. Из разрезанного брюха голубого кита достают полусгнившие брюки…
Вдова полностью посвятила себя памяти погибшего мужа. Может быть, Компания и впрямь виновна в его исчезновении, но хотя ярость вдовы и была неподдельна, ею руководило не желание мести, а чувство вины. Где-то близко от этих раздумий блуждали воспоминания об отце, то наплывая, то откатываясь назад, как отлив, — легкая зыбь на озере. И еще — Пеппард! Этот небольшой человечек вошел в жизнь Ламприера почти как комический персонаж, извиняясь за то, что вдова колотила Скьюера туфлей. Но тот же Пеппард в холодной комнате в переулке Синего якоря помог ему разобраться с соглашением. Ламприер тогда никак не мог понять первое слово. Потом он припомнил все неловкие моменты того вечера, странные недомолвки этого человека, который когда-то был, по-видимому, любовником красотки Нигль, а теперь вынужден был примириться с ролью скомпрометировавшего себя адвоката, оставшегося не у дел, навсегда опозоренного и смешанного с грязью: старый мальчик на побегушках, потерянная фишка в игре, которую супруги Нигль затеяли против Компании.
Ламприер склонился над бумагой и снова взял перо. Однако Пеппард умолчал о своей связи с вдовой, и потом, оставалась еще проблема с соглашением. Пусть даже возможность стать наследником огромного богатства, предоставлявшаяся Ламприеру по этому соглашению, была совсем призрачной, но адвокат обязан был о ней упомянуть. Ламприер вспомнил, как вдова, разбушевавшись в конторе Скьюера, внезапно взяла себя в руки и успокоилась. Она сделала это не ради Септимуса и не ради Ламприера! Это было сделано для Пеппарда. Вдову продолжало что-то связывать с адвокатом, и хотя Ламприер понимал, что его подозрения во многом надуманны, он продолжал над ними размышлять, движимый скорее любопытством, чем страхом. Потом он устыдился собственных мыслей.
Он принялся обдумывать слово, которое собирался написать. Итак, Эврип. Снова Греция. Его перо медлило коснуться страницы, и наконец любопытство взяло в нем верх над неловкостью. Он поднялся из-за стола, натянул грязно-розовое пальто и покинул Эврипинский пролив на произвол судьбы.
Когда Ламприер постучался в дверь, Пеппард лежал в постели, прикрывшись концом матраса, и читал. Он поднял голову слишком резко и заворочался в проволочной сетке кровати, которая только с виду казалась упругой. Бумаги, которые изучал Пеппард, рассыпались и застряли в ячейках сетки. Сетка провисла под тяжестью матраса (слегка уменьшившейся за двадцать лет честной службы) и под весом барахтавшегося на ней Пеппарда, и хрупкие, пожелтевшие от времени бумаги при этом чуть не пострадали безнадежно. Пеппарду наконец удалось побороть кровать и подняться.
— Джон!
— Джордж!
Они радостно пожали друг другу руки и приступили к долгой беседе: ведь они не виделись целых три месяца. Во время этого разговора Пеппард тщательно старался скрыть свое беспокойство. Его мучили неприятные подозрения, касавшиеся двоих людей: эти люди были почти незаметны, но они и сейчас стояли на улице перед домом; Пеппард не знал, кто они такие, но чувствовал, что к нему тянутся щупальца Компании; эти люди чего-то ждали и наблюдали за ним… Зачем?
Ламприер, со своей стороны, не стал упоминать об убийстве у де Виров, и эти взаимные недомолвки, видимо, были расплатой за чрезмерную сердечность первых минут беседы. Ламприер подробно рассказал о происшествии со злополучным капитаном Гардианом и о встрече с Алисой де Вир — его рассуждения скрывали в себе тонкий упрек Пеппарду за то, что тот не раскрыл ему тайну соглашения. Ламприер говорил в основном об эксцентричности леди де Вир, но все время ходил вокруг да около давешнего упущения адвоката. Он то и дело упоминал о возможности неоднозначного истолкования различных законов и пересыпал дружескую беседу за чашкой чая разнообразными двусмысленными замечаниями, пока наконец Пеппард не догадался, в чем дело.
— Вы хотите знать, можете ли вы каким-то образом унаследовать девятую часть имущества Компании, — произнес он. — И если можете, то почему я вам об этом не сказал. Я верно уловил суть вашей проблемы?
Ламприер покраснел и утвердительно кивнул. Пеппард поерзал на стуле и устроился поудобнее.
— Отвечаю: это невозможно, — сказал он. — Это ответ сразу на оба ваших вопроса. Соглашение действительно было заключено на вечные времена, то есть навсегда, но его подписали конкретные лица. «На вечные времена» в данном случае означает, что соглашение должно действовать до тех пор, пока живы подписавшие его люди. Вот почему, в соответствии со строгой буквой закона, вы не можете владеть долей имущества, указанной в этом документе.
— А если говорить не о букве закона? — настаивал Ламприер.
— Я — адвокат, — сказал Пеппард. — Или, во всяком случае, был им. Я имею право давать советы лишь в том, что не выходит за рамки закона, но все же я отвечу на ваш вопрос. Ваше соглашение ценно лишь тем, что оно может раскрыть факты, которым Компания не желает давать огласку. И даже не само соглашение, а история его возникновения. Вот в чем ценность этого документа — и его опасность.
— А какова эта история? — спросил Ламприер, сгорая от любопытства.
— Господи, ну откуда же мне знать! — Пеппард рассмеялся, но затем одернул себя и заговорил серьезно: — А теперь послушайте меня внимательно. Если эти люди, то есть вкладчики, о которых говорится в соглашении, до сих пор управляют Компанией, то это значит, что им удалось продержаться почти двести лет. Таких людей опасно иметь врагами. И если вы станете бегать за ними, размахивая вашей бумажкой и требуя свою семейную долю, они будут защищаться и представят вас шантажистом. Все это будет сделано в рамках закона. Приобрести репутацию вымогателя — ужасно, но еще ужаснее — в одиночку противостоять Компании. Это просто безумие, и мы с вами оба хорошо это понимаем.
Ламприер виновато взглянул на Пеппарда, внезапно устыдившись того, что ему известны подробности, связанные с бесчестием адвоката.
— Ну, разве я не прав? — спросил Пеппард. Ламприер кивнул. — Аннабель, вдова Нигля, приходила в контору. Она сказала мне, что беседовала с вами.
— Но я не просил…
— Я знаю, — сказал Пеппард. — Но лучше, чтобы вы об этом знали. Это предостережение, — улыбнулся он.
— Мне известно лишь то, что были какие-то неприятности со страховкой, — сказал Ламприер.
— Морской страховкой, — уточнил Пеппард. — Но история началась несколько раньше, с этих китов…
Он стал рассказывать об открытии капитана Нигля почти в тех же выражениях, что и вдова, только на сей раз история эта выглядела еще более фантастической.
— Тайный маршрут, ведущий из Средиземного моря в Индию, и монополия на этот маршрут действительно могли бы стать великим открытием, — говорил он. — Алан Нигль мог бы войти в историю. И в каком-то смысле он и вошел в историю. И адвокат, который победил бы на суде Ост-Индскую компанию, — при том, что Компания боролась до последнего, уж вы мне поверьте, — этот адвокат тоже мог бы войти в историю. Я был молод и до крайности честолюбив; если бы я выиграл это дело, я получил бы все, к чему стремился. Алан Нигль запечатал в конверт свои записки и инструкции и ушел в плавание. Его жена должна была нанять адвоката. Дело было очень рискованным, но многие взялись бы за него с радостью. Я знал об этом деле задолго до того, как она пришла ко мне. Мне было известно и то, какими способами Компания заставляла других адвокатов отказаться от дела Нигля: подкуп, угрозы, запугивание или обещание награды. В общем, ничего оригинального. Ко мне тоже приходили с предложением синекуры на Леднхолл-стрит; я спустил этого негодяя с лестницы. — Ламприер заметил, как исказилось от гнева лицо маленького человечка. — Когда вдова обратилась ко мне, я был готов взяться за ее дело уже потому, что Компания попыталась купить меня, но чем больше вдова рассказывала, тем безнадежнее казалась мне эта затея.