Слово джентльмена
Шрифт:
– Что он рассказал тебе о Шато-Паньон? – резко спросил генерал.
В голосе его на этот раз было столько металла, что Люсинда заколебалась. В подобной обстановке защитить доброе имя Роберта было гораздо важнее, чем хранить данное ему слово. Она все объяснит ему сегодня же вечером. Впрочем, Люсинда понимала, что ей еще многое предстоит объяснять Роберту, как и услышать от него…
– Папа, – дрожащим голосом начала она. – Роберт Карроуэй не говорил мне ничего плохого. Он сообщил только, что в замке содержались пленные английские офицеры. И о том, что их били, если они пытались сказать кому-нибудь хоть
– Скорее всего это был генерал Жан-Поль Баррере – один из руководителей службы информации при Бонапарте. Баррере – генерал, исполнительный до потери рассудка. Он способен выполнить любое, самое зверское распоряжение своего императора!
– Как ужасно! – прошептала Люсинда. – Однако я все еще не могу понять, почему именно Роберта Карроуэя считают предателем. Единственная его вина состоит в том, что после ранения он попал в эту тюрьму. Больше его обвинить не в чем! Тем не менее по городу о нем распространяются самые мерзкие слухи. Вот, например, Уолтер Фенгроув позволил себе из окна кареты обозвать его предателем!
– Послушай, до конца еще ничего не выяснено, иначе Карроуэй уже давно был бы арестован!
– Арестован? – возмущенно воскликнула Люсинда. – Папа, ты не можешь говорить это серьезно!
– Правда состоит в том, что на сегодняшний день из всех попавших в плен британцев нам известны имена только троих, содержавшихся в Шато-Паньон, – один из них пытался убить своего командира, а второго тайно отправили на остров Эльба следить за Бонапартом незадолго до его высадки во Франции. Остается только Роберт Карроуэй. К сожалению, в Хорсгардзе до вчерашнего дня никто не знал о том, что он был пленником генерала Баррере.
– До вчерашнего дня? – в ужасе прошептала Люсинда. – Так это же я рассказала тебе об этом вчера! Значит, ты…
– Тебе не следует чувствовать себя в чем-либо виноватой! – оборвал ее генерал. – Ты не предавала Роберта. Я сам все вычислил после разговора с тобой. Еще раньше ты рассказала мне о своем новом друге, служившем в британской армии, участвовавшем в битве при Ватерлоо и попавшем в плен к французам. А через несколько дней ты стала допытываться у меня о Шато-Паньон. Так что, сама видишь, догадаться мне не составило особого труда!
Люсинда закрыла глаза, как бы желая, чтобы весь этот допрос оказался лишь кошмарным сном. Однако, открыв их, она снова увидела перед собой строгое лицо генерала и его обвиняющие глаза.
– Но ведь ты не знаешь доподлинно, кто был этот третий! – сквозь слезы проговорила она.
– Пока еще не знаю, но надеюсь выяснить в самое ближайшее время, а до тех пор прошу тебя оставаться дома и никуда не выходить! Тебе все понятно?
– Но ведь Джорджиана моя…
– Твоя ближайшая подруга, и я это отлично знаю. Очень жаль, но тот человек, который может оказаться виновным в известном нам преступлении, станет после разоблачения заслуженно называться подлецом и мерзавцем. А поскольку не исключено, что он как-то связан с Джорджианой, то тебе на время лучше не показываться в ее доме! Боюсь также, что мы по тем же причинам не сможем сегодня присоединиться к семейству Карроуэй на празднике фейерверков в Воксхолле, равно как и в будущем участвовать в любых других светских развлечениях, где будут присутствовать
У Люсинды в голове все помутилось. Ей хотелось истошно кричать о том, что никто из ее друзей не может быть предателем. Двое из братьев Карроуэй рисковали жизнями, сражаясь против войск Бонапарта, Брэдшоу потерял свой корабль, а Роберт…
Едва Люсинда успела подумать о Роберте, как в дверь постучали и на пороге появился дворецкий Боллоу.
– Прошу меня извинить, – сказал он, – но к мисс Люсинде пришли.
– Кто?
– Мистер Роберт Карроуэй.
«Он знает… – подумала Люсинда. – Знает, что я не выдержала и рассказала отцу о нашем разговоре вопреки своему обещанию хранить молчание! Знает, что именно благодаря мне стал предметом всеобщего презрения…»
Генерал Баррет вышел из гостиной и направился было к двери, но Люсинда, догнав его, повисла у него на руке.
– Папа, ведь ты сказал, что еще далеко не все ясно! – прошептала она на ухо отцу.
– Если он действительно вынес из штаба секретные документы, то все ваши обиды – сущая мелочь! – жестко ответил Баррет.
Генерал открыл дверь. На пороге стоял Роберт Карроуэй, бледный как смерть.
– Моя дочь, – заявил Баррет ледяным тоном, – сейчас не принимает гостей. Попрошу вас уйти!
Люсинда посмотрела на сжатые кулаки Роберта и испугалась, что он сейчас ударит генерала… но Роберт лишь проговорил через стиснутые зубы:
– Во всем, что произошло, вы виноваты не меньше, чем она, и все же я почти готов простить вас.
– Простить меня? – изумленно вскричал генерал. – Это за что же?
– За Байонну, – ответил Роберт. – Я попросил бы вас избавить меня от встреч с вашей дочерью, да и с вами тоже!
Он круто повернулся и вышел из дома, хлопнув дверью.
Люсинда некоторое время стояла неподвижно. Она не раз видела Роберта раздраженным, недовольным, удивленным, но по-настоящему взбешенным – впервые, и это ее не на шутку испугало.
А хуже всего было то, что именно она оказалась тому причиной…
Очень скоро Роберт убедился, что о Шато-Паньон знало гораздо больше людей, чем он думал. Действительно, было наивно полагать, что если он не станет ничего рассказывать, то проблема исчезнет сама собой.
Как только он покинул дом Барретов, то сразу же почувствовал на себе обвиняющие взгляды встречных прохожих. При этом он понимал, что дома ситуация будет еще хуже. Обычно домочадцы спрашивали только о его здоровье, теперь же могли последовать и другие, очень неприятные для него вопросы. И они, конечно, последуют!
Роберт пригнулся к шее Толли и прошептал:
– Дружище, давай съездим кое-куда!
Казалось, умный конь с полуслова понял хозяина, потому что тут же встрепенулся и прибавил шагу.
Они выехали из города и направились на север. Там, недалеко от границы Шотландии, у него оставалось, пожалуй, единственное безопасное место – Глауден-Эбби. Это было старое, почти заброшенное владение семьи Карроуэй, от права претендовать на которое Тристан наотрез отказался два года назад. Сейчас там жили двое слуг и повар. За две последние зимы Роберт своими руками отремонтировал дом и очистил прилегающий участок.