Слово Говорящего [Авторский сборник]
Шрифт:
Кагэро попытался встать, и это получилось не сразу, потому что ногами он чувствовал и твердость камня, и мягкость травы. А иногда он промахивался, соскальзывал одной ногой в пропасть — и трава становилась чертовски холодной.
Было утро, и только к полудню Кагэро смог более-менее сносно ходить. И научился разделять ощущения. «Каждый Говорящий делает это, — успокаивал он себя, когда нога ступала мимо камня и сердце ухало в холод, хотя та же нога стояла на твердой земле. — Надо только время, чтобы научиться, и все будет в порядке…» Конечно, когда-нибудь он научиться жить в двух мирах одновременно, но пока это случится… Для Кагэро
…Он шел по узкой тропинке, больше похожей на звериную тропу. Ему снова не позволили жить спокойно, но теперь он уже и не хотел этого. Кагэро слишком привык к обману и странствиям, чтобы разом все это забыть. Конечно, его тянуло в дорогу, и усталость была скорее надуманной, чем реальной. И теперь он шел к людям. Теперь он видел мир с другой стороны — со стороны Лабиринта, и оттуда он выглядел вовсе не таким цветным и красивым. И Солнце не всегда было ярким, и листья не всегда зелеными. Часто земля начинала сочиться дымом, небо чернело, шел красный грязный дождь. Такие ураганы налетали внезапно и быстро уходили, но за это время очень много душ срывалось в пропасть.
И исчезали Говорящие. Кагэро почти физически ощущал смерть каждого Говорящего, она отзывалась в его груди тупой болью. И слезы лились по щекам, их невозможно было сдержать. На какой-то миг Говорящие сами превращались в серых кукол, которые тупо бредут к обрыву.
Сейчас небо было укрыто облаками, накрапывал дождик и мир был наполнен тихой сонливой умиротворенностью. Время, словно теплая река, текло медленно и спокойно. Кагэро почти полностью отрешился от Лабиринта, следя за ним только на уровне чувств. Ему шагалось легко и весело, совсем не было усталости. Кагэро любил такие моменты. Только вот есть какая-то доля светлой грусти в этом молочном озере… Словно струйка чистой родниковой воды…
Кагэро шел домой.
Он помнил свой настоящий дом, где он родился, где он жил с матерью и отцом. И почему-то через столько лет его впервые потянуло туда. Кагэро сильно изменился. Мудзюру открыл ему глаза, и Кагэро понял, насколько сложны человеческие чувства, что не достаточно принятых правил поведения. Что все это — чушь собачья, никому не нужная. Какой смысл в том, что с этим человеком ты будешь разговаривать так, а с этим иначе? Какой смысл в том, что ты никогда не скажешь в лицо одно простое слово: «Нет!»? Кагэро видел в этом слабость людей. Они, видимо, боялись чего-то, а чего — он понять не мог… Но людской страх, пустивший прочные корни, он видел ясно.
Два дня назад Кагэро встретил человека. Он не был беглецом, преступником, самураем или еще кем-то. Это был просто человек, идущий по дороге. Голова его не была занята какими-то мыслями, отличными от человеческих, приземленных. Его заботило то, что редко идет дождь, что… что… И Кагэро похолодел, когда увидел все его страхи. Непонятно, как вообще этот человек может жить с таким страхом!
Кагэро посмотрел на него в Лабиринте и увидел, что тот идет к тупику. Пока что до обрыва ему далеко, и вполне возможно, что он сам свернет куда-нибудь в сторону или ему поможет кто-то из Говорящих, но… Вероятнее всего этот человек умрет. А человек, родившийся с его душой, будет часто болеть и тоже умрет рано. Это цепь. И ничего в ней нельзя изменить. Почти ничего. Это не в силах Говорящих.
Ох, если бы Мудзюру снова врал… Если бы он врал, и что-то стояло бы над всем этим, какой-то Высший Разум… Именно Разум — какой толк от тупой силы, которая может лишь реагировать по принципу «горячее — отдернуть руку»? Вышел за порог дозволенности — умри. Жизнь Говорящего ценится слишком высоко, а сколько людей должно погибнуть, чтобы он вошел в мир Лабиринта?
Мудзюру как-то объяснял Кагэро, еще не говоря о Лабиринте, что смерть являет собой сильный всплеск энергии. В случае с Говорящим энергия направляется в определенное русло и, в конце концов, помогает открыть переход. Никто, ни один из Говорящих не может сделать этого самостоятельно, так сказать, на голом месте.
Такова цена…
Зато потом всю свою жизнь Говорящие служат людям. И это тоже расплата.
У Кагэро на душе вдруг стало горько и смутно. Даже мысли о доме больше не просветляли душу. В небе назревала буря…
Рассвет был красным.
Кагэро шел всю ночь, чувство беспокойства не давало ему сидеть на месте. Движение хоть как-то усмиряло грызущую сердце змею. Теперь он стоял на ветру над обрывом. Там, внизу, под горой, стоит его деревня. Она, конечно же, изменилась, но место-то осталось прежним…
Что-то мешало ему. Кагэро смотрел то на красное солнце, выползающее из-за горизонта, то вниз, на крыши домиков. В таком свете они казались золотыми. Ветер стегал по щекам. Кагэро чувствовал себя неуютно. Его жгло одиночество.
Он продолжал стоять, подставив лицо ветру, и не двигался с места. Он размышлял о том, что ему теперь делать. У него никогда не было никаких целей. Кагэро жил просто так, ни для чего, только по ходу дела сбрасывал души в пропасть. Становилось страшно, когда он думал, насколько был глуп. Так всегда: совершишь поступок, не думая, а потом холодеешь от стыда.
И вот сейчас — для чего он пришел сюда? Разве его кто-то ждет? Да кому здесь он нужен, посторонний человек?
Но он слишком долго шел. И слишком сильно устал. Из-за того, что камень на горной тропе улетел из-под ноги, Кагэро упустил свою первую душу. Она взмахнула руками и сорвалась вниз, а его на одно мгновение обжег взгляд…
И он еще помнил, очень отчетливо помнил пустоту, что мгновенно разрослась в сердце.
Он наконец-таки решился и пошел вниз. Мелкие камешки сыпались из-под ног. Кагэро цеплялся за крепкие стебли какого-то растения, что во множестве росли здесь. Чаще всего корни крепко сидели в почве, но иногда стебель вырывался из земли и Кагэро несколько секунд балансировал на скользких камнях.
Ему было очень тяжело. Кагэро уже пожалел о своем решении прийти в это место, но отказываться…
…Кагэро загляделся в серый туман далеко внизу, под Лабиринтом. И ему показалось, что он видит чье-то лицо, знакомое и родное. То была женщина, она улыбалась как-то по-особенному тепло и доброжелательно. Кагэро совершенно не помнил своей матери, но понял, что это она…
Что это может значить? Неужели Мудзюру снова соврал? Но теперь-то зачем? Может быть, он знал, что рано или поздно Кагэро захочет отыскать в Лабиринте души своих родителей и он бы отыскал, и сделал с ними все, что угодно. Например, сумел бы поговорить с ними.