Слово наемника
Шрифт:
Кажется, фрау сообразила, что давать пищу для многолетних сплетен ей ни к чему, поэтому уже более спокойным тоном спросила:
— Чего вам от меня надо?
— Во-первых, — начал я загибать пальцы, — я хочу получить обратно все, что тут оставалось. То, что в седельных сумках. Во-вторых, хочу узнать, почему вы решили меня отравить? В-третьих, почему ты выдаешь себя за мою жену?
— Я не выдаю себя за вашу жену! — горделиво отозвалась она, начав с ответа на последний вопрос. — Я жена коменданта города Ульбурга, господина фон Артакса, находящегося в отлучке.
— И брак наш вполне законен?
— Я — законная супруга фон Артакса, вдова Лайнс! А вас я не знаю!
— Милочка, может, тебя стукнуть? — поинтересовался я. — Чтобы не говорила глупостей. Ну так как — стукнуть?
— Не надо. Не надо меня бить, господин… господин Артакс.
— Вот так-то лучше, — кивнул я. Что поделать — не люблю бить женщин. — Ну коли мы выяснили насчет законности и незаконности, скажи, что прописано в законах вольного города Ульбурга на предмет прелюбодеяния? — поинтересовался я и, не дожидаясь ответа, позвал: — Август, зайдите.
В комнату вошел старый Август. Глядя куда-то в сторону, спросил:
— Звали, господин Артакс? — наверняка поднялся следом и подслушивал.
— Господин Август, — вежливо поклонился я «сторожу». — Вы подтверждаете факт прелюбодеяния фрау Уты, именующей себя госпожой фон Артакс?
— Да, господин Артакс. Осмелюсь сообщить, что госпожа Артакс в ваше отсутствие неоднократно принимала у себя разных мужчин.
— Ты лжешь, сволочь! — вскинулась Ута. — Да я тебя!
— Ой ли… — насмешливо протянул я. — А кого же мы с тебя стаскивали?
— Я хочу сказать, — зарделась моя «супруга», — что совершила измену всего один раз.
— А есть разница — один, два раза? — усмехнулся я. — По закону даже одно прелюбодеяние карается тюрьмой и денежным штрафом. И то если супруг согласен взять жену обратно. А коли нет — монастырь, на покаяние. Да, Август?
— Я… — притихла Ута. Укоризненно посмотрев на старика, сказала: — Эх, Август-Август. Уж от кого я не ожидала подлости, так это от вас. Я столько лет давала вам хлеб насущный!
— Господин Артакс, отправьте ее в монастырь, — закивал Август. — Непременно в монастырь. Ишь как заговорила, шлюха! Хлеб насущный… На пфенниг сейчас и краюхи хлеба не купишь.
— Август, вы умеете писать? — поинтересовался я.
Старик кивнул, а я пошел искать чистый лист бумаги. Оный, если мне не изменяла память, должен быть в шкафчике. В бытность свою комендантом прикупил целую стопку. Если, конечно, фрау не продала… Ан нет. На месте. Тут еще и перо и немножко чернил. Странно, что не высохли.
— Возьмите бумагу, перо и напишите… — приготовился я диктовать, но старик отмахнулся — мол, сам знаю.
Пока полуслепой сторож пыхтел и сопел, нанизывая строчку на строчку, я молчал. Молчали и остальные. Ута лишь прикрыла глаза.
Эх, фрау! Пожалела ты лишний пфенниг. Десять талеров, обещанные Августу от имени короля воров, — хороший кусок хлеба для одинокого старика. Даже не кусок, а целый каравай! А тут еще и мой талер.
— Вот, господин Артакс, — подобострастно изогнулся старик, вручая мне обличительный документ.
Бегло прочитав текст — все как положено — факт прелюбодейства зафиксирован, дата, подпись.
— Спасибо, господин Август, — поблагодарил я старика, выпроваживая его из комнаты и вкладывая в его руку кошелек.
— А с этим что делать? Прирезать? — деловито поинтересовался «Левый», показав на юнца.
— Зачем? — пожал я плечами. — Он нам еще пригодится. Будет вторым свидетелем на суде. Расскажет, как все было. Ну-ка, малый, вставай!
«Левый» и «Правый» отпустили «добычу», а парень, поднимаясь с пола, затараторил:
— Это все она, господин Артакс! Сказала, что работу мне даст в гостинице. Мол, нужен ей слуга, который дрова будет рубить, печи топить, воду от водоноски таскать. А сама сюда привела, на постель плюхнулась, подол задрала и говорит — давай, мальчик, обработай мою «кошечку». Я ни в какую! Так она сказала, что, ежели я ее не трахну, стражу позовет.
— Штаны возьми, чучело. А то — трясешь тут своим… удом, — безучастно приказал я. Ну старался сделать вид, что мне все равно.
— Ну а что мне оставалось делать, если старуха сама навязалась? — буркнул парень, подбирая с полу штаны и рубаху.
— Старуха?! Ах ты тварь! — подпрыгнула на кровати фрау и в ярости бросилась на юнца. — Да я тебе глаза вырву!
Мои бандиты с трудом успокоили разъяренную бюргершу, а я от греха подальше вывел парня за дверь. Оказавшись в безопасности, горе-любовник обернулся ко мне и бухнулся на колени:
— Господин Артакс, господин капитан! Ну простите меня, коль сможете. Вправду не хотелось мне. Так получилось…
— Встань, не позорься, — грустно сказал я, глядя на своего адъютанта. — Ты ни в чем не виноват.
Кто бы знал, чего мне стоило сдержаться! Так хотелось взять кинжал и вспороть горло или брюхо этому ублюдку, наставившему мне рога! Пусть даже он совсем не виноват.
— Если бы я знал, что вы живы, если б я знал! — продолжал причитать Эдди. — Если бы я знал, то ни за что бы старуху не стал трахать. Да еще и жену командира. Но правда, она сама. Что я мог сделать?
Я пропустил мимо ушей «старуху» и не стал говорить парню, что жену командира как раз очень приятно трахать. Был собственный опыт.
Эдди врал. По моим сведениям (да уж какие там сведения? Август же все и рассказал парням!), соблазнял он ее не очень долго — два дня. На третий фрау Ута не устояла и уступила домогательствам молодого (очень молодого!), но настойчивого воздыхателя. Сегодня был уже пятый день их романа. Может, если бы Ута не уступила домогательствам моего адъютанта (вернее, уступила, но не так скоро), я бы еще подумал — а стоит ли затевать весь этот спектакль с неверной «женой», с бумажками? Может, ограничился бы беседой. Хотя нет, не ограничился бы. В конце концов, я просто человек и к «супруге» накопились кое-какие вопросы…