Слово о граде Путивле
Шрифт:
Половцы прятались от дождя в юртах и шалашах, только напротив Поскотинских ворот выставили небольшой отряд сторожей. Ванька, ступая бесшумно, по-кошачьи, обогнул половецких сторожей, а потом открыто, по-свойски, пошел к юрте хана Гзака. Если кто и видел его сейчас, то принимал в темноте за своего. Да и ведьма обещала, что удача будет на Ванькиной стороне. Из юрты хана слышался трубный храп нескольких человек. Сорока положил ларец возле входа и не удержался, просунул руку внутрь, пошарил. Сначала нащупал чью-то ногу,
– Эй, братишка! – шепотом позвали его от дерева, мимо которого проходил Сорока. – Помоги, Христа ради!
Возле дерева лежал на мокрой земле мужчина со связанными за спиной руками. Другой конец веревки, очень короткий, был привязан к стволу дерева так, чтобы мужчина не мог перегрызть его.
– Ты кто такой? – спросил Ванька.
– Русский я, как и ты. В рабстве у них уже много лет, – ответил мужчина и торопливо, словно боялся, что сейчас перебьют, не дадут договорить, начал умолять: – Помоги, братишка, век не забуду, и деньгами отблагодарю, и молиться за тебя каждый день буду!..
– Мне твои деньги и молитвы не нужны, – отказался Сорока и разрубил мечом веревку. – А как ты догадался, что я не половец. Неужели лицо разглядел в такой темноте?
– Походка у тебя другая. Половцы косолапят, вперевалку ходят, а у тебя шаг легкий и прямой.
Сорока развязал ему руки и помог встать.
– Давай быстрее, а то кто-то идет сюда.
– Не могу я быстрее, жилы на ногах перерезаны, – сообщил мужчина.
– Так мы с тобой до рассвета не успеем, – сделал вывод Ванька Сорока. – Ну-ка, садись мне на закорки.
Мужчина оказался тяжелым. Тут еще меч мешал, бил по ноге. Пройдя с полсотни шагов, Ванька ссадил мужчины. Они прошли немного рядом, чтобы Сорока передохнул, потом он опять взвалил освобожденного раба себе на спину. Меч он все-таки не выкинул, посчитав, что за такие страдания должен быть хоть как-то награжден.
Возле лаза потайного хода он скинул с себя ношу и упал на мокрую землю, чтобы отдышаться и отдохнуть.
– Все, считай, что ты свободен, – успокоил он мужчину, – здесь уже нас не поймают.
– Не поверю, пока не окажусь по ту сторону тына, – сказал мужчина. – Столько лет в рабстве промучался!
– А как ты попался им?
– Купцом я был. С отцом и двумя старшими братьями поехали с товаром в Кафу. Пока мы там торговали, киевский князь жестоко побил половцев. Они обозлились на всех русичей и, когда мы возвращались домой, напали на наш обоз. Отца и братьев убили, а меня ранили. Очнулся уже связанным.
– Ты случайно не Матвей Сорока? – Ванька встал, позабыв об усталости.
– Да, он самый.
– А из какого ты города?
– Псковичи мы.
– А сестры у тебя есть? – решил проверить Ванька.
– Была сестра Варвара, –
– Жива! – Ванька радостно обнял Матвея. – Братишка! Нашелся!
– Откуда ты ее знаешь? – удивился брат, который никак не мог понять его радости.
– Это я твоя сестра Варвара! – объявил ему Ванька.
Матвей испуганно высвободился из его рук:
– Какая ты мне сестра?! Ты что, сдурел?!
Ванька Сорока напомнил Матвея, как они в детстве дразнили друг друга, где прятались, когда отец грозил выпороть, а потом рассказал, как из девочки превратился в мальчика. Братья всплакнули от радости. Они уже и забыли, что половцы могут напасть на них.
Напомнил им об этом берендей Бут. Он возвращался в посад с полным мешком отрезанных голов. Заслышав у лаза в подземный ход голоса, решил, что половцы обнаружили его. Потом разобрал русскую речь, бесшумно подкрался и подслушал часть разговора братьев.
– Вы бы погромче говорили, а то половцам плохо слышно, – подойдя ближе, предостерег он братьев, напугав их.
– А-а, это ты, берендей, – опознал его Ванька, выхвативший было меч из ножен. – Я тут брата родного из рабства вызволил, представляешь?! Думал, чужому человеку помогаю, а вышло-то как!
– Это бог наградил тебя за доброе дело, – всхлипнув, молвил Матвей.
– Хватит болтать, – остановил их Бут. – Полезайте быстрее, пока нас половцы здесь не застукали.
Они по очереди пролезли по подземному ходу в посад. Бут – последним. По другую сторону хода их поджидали дружинники, которые услышали шум у тына и решили, что это поганые лезут. Бута они ждали, а Ваньку и Матвея на всякий случай повели к воеводе.
Олекса Паук только что вернулся с сеновала Голопузов, где долго и сладко целовался с Дуней. Настроение у него прекрасное, готов был поделиться своим счастьем со всеми. Выслушав вранье Ваньки Сороки, который сказал, что лазил без спроса к половцам из удали и случайно освободил родного брата, воевода решил не наказывать его и даже угостил братьев медовухой.
– Чудные дела твои, господи! – подивился Паук. – Ну, ладно, ступайте домой, но чтоб больше без моего разрешения к половцам ни ногой.
– Больше не полезу, – пообещал Ванька.
Во время разговора братьев с воеводой, берендей Бут стоял в углу и молча разглядывал меч на поясе Ваньки Сороки. Ножны были золоченые, рукоять в форме орлиной головы с большими глазами-изумрудами. Где-то он раньше видел этот меч. Вроде бы на князе Игоре Святославиче. Когда братья вышли из избы, Бут последовал за ними и на крыльце придержал Ваньку за руку:
– Погодите-ка.
– Чего тебе? – спросил Сорока.
– Меч у тебя красивый, очень он мне понравился. Как там тебя зовут? Вар… – он замолчал, будто никак не мог вспомнить имя.