Слово о полку Игореве

Зимин Александр Александрович

В Пространной редакции появляется фактическое уточнение: татары стояли «между Чюровым и Михайловым». Источник его, скорее всего, Никоновская летопись.[Местоположение «Чур-Михайловых» не установлено. Археологические данные о г. Михайлов на Проне не восходят выше XIV в. Впервые он упомянут в «Списке городов Русских» конца XIV–XV в. Некоторые исследователи связывают «Чур-Михайловы» с городищем «Старым Михайловым» (25 км выше г. Данкова), другие ищут этот город у верховья р. Кердь (приток Прони). Наконец, К. В. Кудряшов (Кудряшов. Половецкая степь. С. 20) обращает внимание на р. Кочур (левый приток Дона) и на городище на этой реке. Подробнее см.: Монгайт А. Л. Рязанская земля. М., 1961. C. 230–232.] В Хождении Пимена в Царьград (1389 г.), помещенном в Никоновской летописи, автор рассказывает, что, после того как были спущены судна на Дон, «в вторый день приидохом до Чюр Михайловых; сице бо тамо тако нарицаемо есть место, некогда бо тамо и град был».[ПСРЛ. т. И. С. 95–96.] Иначе это географическое наименование дается в Сказании о Мамаевом побоище. Так, в Основной редакции — «на реце на Чурове»,

Летописной — «на реце на Чюре Михайлове»,[Повести. С. 65, 98, 144. Ср. в Киприановской редакции: «На реце Чюре Михайлове на крепкой стороже от татар» (ПСРЛ. Т. 11. С. 58).] в группе Ундольского Основной редакции — «на реци на Чюру на Михайлови».[Шамбинаго. Сказание. С. 38.]

В связи с усилением мажорных мотивов «укупим землям диво» (удивим земли) Краткой Задонщины в Пространной стало звучать иначе — «укупим животу славу, учинить имам диво». Мотив «укупить животу славу» Пространной Задонщины близок к Сказанию: «русские сынове… хотять себе чьсти добыта и славнаго имени».[Повести. С. 56. В списке ГИМ, собр. Уварова, № 802 еще ближе: «хотят себе чти укупити и славнаго имени получити» (л. 181 об.).]

Обращаясь к русским князьям, отправляющимся в поход, Дмитрий Донской говорит им, что они «досюды» (т. е. до сих пор) не были «изобижены» Мамаем. Это совершенно точно передает общеполитическую ситуацию накануне Куликовской битвы: Дмитрий Донской и его союзники не только ни разу не терпели поражения от Мамая (в отличие от нижегородцев), но и выиграли в 1378 г. на р. Воже битву против мурзы Мамая Бегича.

В К-Б встречаем неожиданное согласование глагола «изобидеть» с дательным, а не с творительным падежом «не изобижены ни соколу ни ястребу». Р. П. Дмитриева считает, что так как первая часть предложения в С (и К-Б) не согласована со второй, то чтение И1 и У первично.[Дмитриева. Взаимоотношение списков. С. 211.] Но дательный падеж в подобной позиции — особенность составителя Краткой Задонщины. В фрагменте № 5 он согласует «поостриша… мужеству», а не «мужеством». Согласование из разбираемого фрагмента перешло в Пространную редакцию (список С «не обижени ни ястребу») и в исправленном виде в извод Ундольского («в обиде… ворону»).[См. также: Kr"alik. S. 77, 78.] Надо сказать, что и согласование в фразе «в обиди… кречету» (И1) также грамматически неудачно. Что значит «в обиде» кречету? Первоначально, конечно, было «изобижены» (К-Б, ср. «не обижены» С), а слова «в обиде» появились в результате неудачной попытки составителя извода Ундольского исправить согласование с дательным падежом «кречету».

В речи Дмитрия Ивановича первоначально стояло, очевидно, как в К-Б, «гнездо… Ивана Данильевича», позднее переделанное на «князя Володимера киевского, руского царя» (С). В самом деле: Иван Данилович Калита — дед Дмитрия Донского, а в обеих редакциях Задонщины Ольгердовичи, отвечая московскому великому князю, говорят, что они сыновья Ольгерда и внуки Гедимина. Значит, и московский князь должен был говорить о своем деде. Замена Владимира Киевского Иваном Калитой была бы необъяснима. Зато появление Владимира Киевского на смену Ивану Калите объясняется укреплением престижа московского великого князя и той тенденцией установить преемственность власти московских князей от киевских, которая характерна для официальной идеологии конца XV — начала XVI в.[См. также наблюдения О. Кралика (Kr'olik. S. 81–84). Как в фрагменте № 14 (И 1, У), пропуск кречета с сохранением сокола. Князь Владимир Святославич в Пространную редакцию попал из Сказания («братие, князи русские, гнездо есмя князя Владимера Святославича Киевъского». Повести. С. 50). Допуская эту возможность, О. Кралик не исключает и того, что князь Владимир мог появиться в Пространной Задонщине и независимо от Сказания. Не исключает О. Кралик и того, что архетип Сказания мог использовать Краткую Задонщину (Kr'olik. S. 57, 59, 170). Нашу точку зрения см.: Азбелев. Текстологические приемы. С. 180.] Иван Калита являлся в глазах его правнуков как бы символом единства князей Московского дома. Когда летописец сообщал о смерти Владимира Серпуховского, то он не преминул отметить, что князь был внуком Ивана Даниловича.[ «Преставися князь Володимер Андреевич, внук Иванов, правнук Данила» (ПСРЛ. Т. 11. С. 214).] Апелляция в Задонщине к Ивану Калите имела тем больший политический смысл, что среди участников Куликовской битвы находились только те русские княжата, которые входили в «гнездо Калиты». Это были ярославские, белозерские князья и, по Сказанию о Мамаевом побоище, Дмитрий Ростовский. А, как известно, у Ивана Калиты было три дочери: одна (Феодосья) была выдана замуж за князя Федора Романовича Белозерского, другая (Марья) — за князя Константина Васильевича Ростовского, третья (Настасья) — за князя Василия Васильевича Ярославского.[Копанев А. И. История землевладения Белозерского края XV–XVI вв. М.; Л., 1951. С. 25, 30, 34. Обращение Дмитрия Донского относится не «ко всем русским князьям» (Дмитриева, Дмитриев, Творогов. По поводу. С. 109), а к участникам Куликовской битвы.] Белоозеро перешло под московскую власть как раз при Иване Калите, на дочери которого женился князь Федор Романович Белозерский.[Копанев А. И. История землевладения… С. 25. Р. П. Дмитриева, Л. А. Дмитриев и О. В. Творогов пишут, что «род собственно белозерских князей восходит по совершенно иной родословной ветви, чем род московских князей, к Всеволоду Большое Гнездо. И только этот князь… мог быть назван ближайшим общим предком московских и белозерских князей» (Дмитриева, Дмитриев, Творогов. По поводу. С. 109), но они не замечают, что князь Федор Белозерский женат был на дочери Ивана Калиты.]

Л. А. Дмитриев считает чтение Пространной редакции первичным, потому

что перед началом похода Дмитрий и Владимир, по К-Б, вспоминают также «прадеда, князя Володимера Киевьскаго, царя русскаго».[Дмитриев. Вставки из «Задонщины». С. 393.] Если Иван Калита находит параллель в словах Ольгердовичей из фрагмента № 10 «Сама есма… внучата Едиментовы», то прадеду московских князей Владимиру соответствует «прадед» литовских княжат некий Сколдимер («правнучата Сколдимеровы» К-Б, У «Сколомендовы»).[Происхождение литовских княжат от Сколдимера не подтверждается источниками и является, возможно, плодом истолкования сведений о Скомонде из Ипатьевской летописи или каких-то неизвестных нам легенд. Е. Охманьский полагает, что Сколоменд был отцом князя Пукувера (1291–1294), но оговаривает гипотетический характер своего вывода (Охманьский Е. Гедиминовичи — «правнуки Сколомендовы»//Польша и Русь. М., 1974. С. 358–364).] Этот стройный ряд совершенно разрушен в Пространной редакции. Здесь Андрей и Дмитрий Ольгердовичи продолжают ссылаться на своего деда и прадеда, однако им как бы противостоит в обоих случаях уже один Владимир. Вряд ли литовские князья с гордостью («Сами есми… внукы») могли противопоставлять князю Владимиру как прародителю русских князей своего деда Гедимина. Когда Дмитрий Донской перед выступлением в поход на Мамая назвал участников похода «гнездом Ивана Даниловича», это означало напоминание о единстве происхождения русских князей.[См. также: Vaillant A. Les r'ocits de Kulikovo… P. 87.] По Р. П. Дмитриевой, Иван Калита из списка К-Б всего-навсего след взаимосвязи этого текста со списком С. Дело в том, что в фрагменте № 15 Задонщины (где К-Б параллели не дает) Дмитрий Донской, по списку С, говорит: «Сынове есмо велико князя Ивана Данилевал-ча Каметы, а внучата есмо великого князя Данилья Александровича» (в И1 нет, а в У «внуки великаго князя Владимира Киевскаго»).

Правда, Р. П. Дмитриева в конечном счете пишет, что какой из списков (К-Б или С) «оказал влияние на другой — решить трудно». Склоняется все же она к тому, что составитель К-Б в силу интереса к историческим лицам поместил имя Калиты вместо Владимира.[Дмитриева. Взаимоотношение списков. С. 216.] Но почему этот «интерес» повлек замену имен князей, остается совершенно непонятным. Да и сам тезис о влиянии протографа списка С на К-Б только прокламирован. Во всяком случае более чем сомнительно, чтобы позднейший переписчик, живший в конце XV в., знал точнее генеалогические взаимоотношения московских князей с белозерскими, чем современник событий 1380 г. (Заметим, что взят был, по Р. П. Дмитриевой, не Даниил, а именно Калита.) Не менее странно само «изъятие» Владимира как предка московских князей и замена его Калитой.[О Калите в списке С см. подробнее: Приложения.] Моделью для текста о Калите, по мнению О. Кралика,[Kr"alik. S. 82.] явился разговор братьев Ольгердовичей.

Фрагмент № 9. Обращение к соловью.

Краткая редакция:

Славий птица, чтобы еси выщекоталасиа два брата, два сына Вольярдовы, АндреяПолотцкаго,[В ркп.: половетцаго.] ДмитриаБряньскаго, ти бобяше сторожевыя полкы, на щите рожены, под трубамипоють, под шеломы възлелеаны, конець копия вскормлены, с востраго меча поены в Литовьской земли{К-Б, л. 124 об.}.

Пространная редакция:

О, соловейлетьняа птица, чтобыты, соловей, выщекоталвеликому князю Дмитрию Ивановичю из земли той всей и дву братов Олгердовичев, Ондрейда брат его ДмитрейОлгердовичев, да Дмитрей Волынскый. Те босуть сынове храбрии, кречати в ратном времени, ведоми полковидцы, под трубами и под шеломы возлелияны в Литовьской земли(И1) {л. 217}.

О, соловей, летняя птица, чтобы ты, соловей, вощекотал славу великому князю Дмитрею Ивановичю и брату его князю Владимеру Андреевичи) и земли Литовской дву братом Олгордовичем, Андрею и брату его Дмитрею, да Дмитрею Волыньскому. Те бо суть сынове храбры, кречаты в ратном времени и ведомы полеводцы, под трубами, под шеломы злачеными в Литовской земли (У) {л. 175 об. — 176}.

А соловей, летняя птица, красных дней втеха, што ж бы еси выщектали из земли[В ркп.: змли.] Залеское двух брат Алгиродивичовы, князя Дмитрея Волынского, а князя Ондрея Бранского.[В ркп.: Браского.] Тые ж бо ест сынове храбрии,[В ркп.: храбии.] родишась в ратное време, под трубами нечистых кочаны, коней воскормлены, с коленых стрел воспоеныв Литовской[В ркп.: тивской.] земли (С) {л. 37 об. — 38}.

В обращении к соловью в Пространной редакции снова, как и в обращении к жаворонку, присутствует вторичного характера пояснение — «летьняа птица». Соловей теперь должен «выщекотать» не только Ольгердовичей, но и Дмитрия Волынского. Этот князь появляется в Пространной редакции под влиянием Сказания, где он выступает одним из главных героев Куликовской битвы. Глагол «поють» К-Б, возможно, появился в результате простой описки (вместо «повиты»),[Так считают А. Вайян (La Zadon's'cina. P. 4), а также О. Сулейменов (Сулейменов О. Аз и я. Алма-Ата, 1975. С. 38), полагающие, что К-Б ближе к оригиналу, чем остальные списки Задонщины.] ибо он противоречит Пространной редакции и нарушает стройный ряд («повиты… возлелеаны… вскормлены… поены»).