Слово погибели № 5
Шрифт:
— Меня завалили жалобами.
— Конечно. Даже Певец теперь понимает, что в нынешних обстоятельствах меня лучше упрятать за решетку, — Алистан улыбался, как будто речь шла о ком-то другом. — Можете вызвать конвой прямо сейчас, я уже попрощался с женой и сыном и ношу с собой в сумке зубную щетку.
Зубная щетка. Мысли Игриса скакнули к разговору в поезде: «Почему она бросает все и едет в столицу, прихватив с собой одну только зубную щетку?»
— Когда занимаешься магией, — сказал Алистан, наблюдая за ним, — поневоле приучаешься к тому, что любопытство
— Мною движет профессиональный долг.
— Бросьте. Вам просто интересно знать, что мне рассказала эта несчастная женщина. Я говорю вам: не ищите. Информация убивает. Разве у вас нет родных, близких? Разве недостаточно жертв вокруг этого дела?
Под его взглядом Игрис смутился.
Отдел информации подкинул ему очередную справку-выписку. Отец Алисии, Герман Жёлудь, много лет проработал мастером, а потом начальником цеха на заводе химических удобрений в фабричном городке с хорошим названием Коптильня. Там же его дочь закончила школу, а потом педагогический колледж. Жёлудь не помышлял о пенсии, но, когда здоровье старика резко ухудшилось, врачи настоятельно рекомендовали ему оставить работу и перебраться из Коптильни куда-нибудь «на природу».
Отец и дочь перебрались в Верхний Крот. Старику на тот момент было уже под семьдесят. Ветеран Священной войны и ветеран труда, он имел льготы для проживания в столице, но категорически отказался туда переезжать. Игрис мог представить, каково было разочарование дочери: в двадцать-то лет юным незамужним учительницам мечтается о больших городах…
Впрочем, может быть, Алисия была воспитана в строгости и желала только скромного труда в тихом поселке, в гудящей, как улей, школе? Иначе почему после смерти отца она осталась в глуши? Так понравился Верхний Крот после дымной, шумной и грязной Коптильни?
Не красавица. Но очень обаятельная. Добрая, как о ней рассказывают. Не стали бы дети любить стерву — а ученики искренне любили Алисию. Игрис видел их лица, когда школьники один за другим узнавали о смерти учительницы… Что, леший раздери, такая женщина могла подкинуть Алистану Каменный Берег?!
Игрис поднялся и начал ходить. Необходимость сидеть на стуле угнетала его. В школе единственной его проблемой была непоседливость, он не мог оставаться на месте сорок пять минут даже будучи подростком. Нарастало ощущение, будто он что-то упустил в Верхнем Кроте, не спросил, не заметил — но не ехать же туда снова? Особенно учитывая, что дело вот-вот окончательно передадут «Коршуну»…
Он поднялся из архива в семь вечера.
— Ваши бумаги привезли, — сказала девушка-служащая.
— Какие?
— Не знаю. Целый контейнер. Поставили в грузовом, он там все загромождает… Подпишите сейчас доставку, а?..
В грузовом отделении в самом деле стоял железный ящик со штемпелями Верхнего Крота. Игрис сломал печать: изнутри контейнер был заполнен желтыми папками, книгами, увязанными бечевкой стопками бумаги. «Методика преподавания истории, шестой класс общеобразовательной школы…»
— Вы это все будете читать? — с ужасом спросила девушка. Игрис захотел пошутить, как-то развеселить ее — девушка была милая. В этот момент зазвонил телефон.
— Почему тебя нет на связи, я сотый раз звоню! — Голос Елены звучал непривычно взвинченно.
— Я был в архиве, а там… Что случилось?
— Ничего. Агата сообщила мне, что ждет ребенка от тебя.
— Что?!
Девушка уставилась на Игриса с огромным интересом.
— Послушай, — он заставил себя приглушить голос, — это дешевая мыльная опера. Скажи ей, что если к моему возвращению домой они с семейством еще не уедут — я вышвырну их на улицу!
— Вместе с близнецами? На ночь глядя?
— Хорошо, — он снова покосился на девушку, которая, разинув рот, слушала разговор. — Скажи им, что завтра с утра они отправляются домой.
— Почему ты сам с ними не поговорил?! Я просила тебя… Давным-давно!
— Хорошо. Я скажу им сам… Послушай, жена. Имеет место обыкновенный шантаж, неумелый, жалобный и от этого особенно возмутительный. Успокойся.
— Приезжай домой! Пожалуйста!
— Я постараюсь побыстрее. Честное слово.
На улице накрапывал дождик. Во дворе огромного здания, где кроме прокуратуры размещалось множество разных учреждений, в крохотном открытом кафе прятали под навес мягкие стулья. На невидимой со двора реке прогудел пароход. Игрис взял шоколадный батончик и, разом откусив половину, вспомнил, что не обедал.
Пароход прогудел еще раз. Ему ответил низкий бас — наверное, баржа.
— Господин Трихвоста?
Он обернулся, с портфелем в одной руке и батончиком в другой.
Перед ним стояла женщина, незнакомая, темноволосая, очень красивая. Игрис даже растерялся, такой отстраненной, нездешней красотой веяло от ее бледного, неподвижного лица.
— Э-э-э… Да.
— Меня зовут Илона Каменный Берег. Я все жду, когда вы меня вызовете на допрос.
Игрис опустил руку с недоеденным батончиком. Куда бы его поаккуратнее выбросить.
— Одну минуту… Вы ждете вызова на допрос?
— Да.
— До сих пор в этом не было необходимости.
— Почему? Что, дело слишком ясное, совсем нет вопросов?
Игрису не понравилось, как она с ним разговаривает.
— Прошу прощения. В моей компетенции принимать решения, кого вызывать на допрос, а кого нет.
— Да, — она опустила глаза, будто каясь, напоказ признавая его правоту. — Вы уделите мне несколько минут?
— Сейчас?
— Если можно.
— Ну, — он лихорадочно соображал. — Может быть, мне в самом деле оформить вызов…
— Дело отберут у вас, может быть, завтра с утра. Тогда вы уже не сможете официально… А неофициально — почему не сейчас?
— Неофициально?
Он повторял слова, как попугай. Эта женщина с ее манерой вести разговор мешала ему думать, как назойливый стук метронома. «Почему нет?»