Шрифт:
Пролог
Последний рыцарь весной простудился,
Болеет «короной» уже тридцать лет,
Ему бы лечиться, а он вновь напился,
Ведь в чудо поверить, он дал обет.
Последний рыцарь крестьян просвещает,
Стремится к достоинству их призывать,
Но жадный холоп о хозяине мечтает,
Продаться
Последний рыцарь миледи напишет,
Он ей посвятит прекрасный сонет,
Но чувств его сердца, она не услышит,
Дворца что ей нужен, у рыцаря нет.
Невежество Родины он наблюдает,
Безумных царьков, что наводят навет,
И будет лишь хуже, о том рыцарь знает,
Но в чудо поверить он дал обет.
На берегу глубокого Дуная дули свежие ветры трепетавшие яркими знамёнами, трава на склонах уже засохла и пожелтела. Чёрные отъевшиеся кониной и человечиной вороны с трудом, неуклюже, кружили над полем боя.
Пара сотен всадников ожидала на берегу, толкаясь в месиве из грязи и воды, но с надеждой наблюдая за приближением лодки с послом короля.
Лодка неспешно развернулась, став бортом вдоль берега и ярко одетый в жёлтые с красным одеяния посол, видимо, не желая спрыгивать в грязь, громко закричал:
– Завиша из Гарбова, его величество король Людовик приказывает тебе переправиться в этой лодке к нему. В противном случае твой отказ будет расцениваться королём, как мятеж и нарушение клятвы.
Голос посла был простужен, оттого осипший, он вызвал у рыцарей на берегу смех.
– Что ты там лаешь! Подплывай и присоединяйся к нам! – закричали ему всадники.
Уже немолодой рыцарь, выделявшийся среди других всадников чёрными доспехами, поднял забрало шлема, медленно вытер пот с грязного лица и сплюнув слюну перемешанную с кровью прокричал в ответ:
– Я уже сказал королю, что не брошу своих людей перед лицом верной гибели. Между клятвой королю и своей честью, я выбираю честь! Так и передай его величеству.
Лодочник цыкнул, обнажил край своей улыбки из жёлто-коричневых кривых зубов и, недовольно покачав головой, поплыл назад на противоположный берег. А рыцарь в чёрных доспехах начал поглаживать под собой уставшего и волнующегося вороного коня, приговаривая:
– Ничего, потерпи, недолго осталось!
Рыцаря в чёрных доспехах в народе звали Завиша Чёрный, он был знаменитым оратором из богатого магнатского рода. В молодости, яркий любитель женщин и обольститель, Завиша выполнял дипломатические поручения польской короны при английском и французском дворах. Когда-то он участвовал в знаменитой Грюнвальдской битве, а также в десятках других сражений и турниров. Однако всемирную известность Завиша получил не за отвагу, проявленную в войнах, а за то, что победил на турнире в Перпиньяне лучшего рыцаря Западной Европы – Иоанна Арагонского, одним ударом копья выбив его из седла.
Всё было и всё прошло, в последнее время жуткие судороги в ногах сводили его с ума, а голова каждое утро раскалывалась от боли. И конечно досаждали вши, напасть с которой Завиша периодически справлялся, обривая голову, но здесь, под Голубацкой крепостью, вши у рыцаря завелись вновь. У знатных дам хотя бы были кулоны ловушки для вшей, в них лежал кусочек меха, пропитанный кровью, а стенки кулонов смазывались липкой смолой. Привлекали вшей и меховые воротники, с коих их можно было стряхнуть. Но воинам было не до кулонов и пушистых воротников.
Это были мелочи, рыцаря в годах, беспокоила другая беда. Недавно на балу у польского короля он встретил молодую женственную блондинку с очаровательными серо-голубыми глазами и милой белоснежной улыбкой. Завиша в неё влюбился без оглядки. Невысокую стройную девушку, в чьих изящных движениях присутствовало что-то кошачье, звали Юлиана. Её роду Олельковичей принадлежало Слуцкое княжество и, даже такой, прославленный рыцарь как Завиша, был ей неровня. На балу Завиша познакомился с княгиней и сразу же признался ей в своих чувствах, вместо ответа Юлиана неожиданно попросила его о защите:
– Правитель моего государства, великий князь Витовт стал жадным и безумным стариком. После гибели десятков князей на Ворскле, он заменил их в городах на своих ставленников, безродных наглых собак. Он селит в Великом княжестве Литовском десятки тысяч татар, его канцелярия пишет законы уже и на татарском языке. Я сама видела возле Слуцка караваны верблюдов с азиатскими разбойниками и восточными блудницами. Вдобавок Витовт хочет объединить православную и католическую церковь, не понимая, что это приведёт к восстанию православных городов. Я уже не знаю, чьё войско следующим придёт осаждать Слуцк: немцев, татар, поляков или самого великого князя. Вы самый уважаемый и прославленный рыцарь в Европе и если какие-либо чужаки захватят Слуцк, я прошу вас стать на мою защиту и освободить мой город. Ведь поляков вы сможете уговорить, а остальных разгромить!
– Витовт – великий человек, сейчас его двор набит азиатским царевичами и он по своей воле меняет ханов Золотой Орды. Однако старик распутный, все уже смеются с ордынских танцовщиц при его дворе. Я даю вам слово ваша светлость, что в случае необходимости освобожу Слуцк от любых захватчиков, если это окажется мне под силу! – ответил Завиша, затем он потянулся за кошельком, достал из него небольшой красный камень и протянул его Юлиане.
– Это рубин, купец сказал, что камень из Индии. Если когда-нибудь вашей светлости понадобиться помощь, пусть кто-то из ваших слуг передаст камень мне, и я поспешу к вам на помощь, – произнёс Завиша.
В волосы княгини были вплетены нити жемчуга, её розовое итальянское шёлковое платье покрывали узоры из золотых цветов, а соболиный воротник переливался при свечах.
– Если бы всё сложилось иначе и я сама решала свою судьбу, то с радостью ответила бы на ваши чувства, – сказала княгиня забрав рубин и поцеловала Завишу в щёку. Это было вопиющим нарушением этикета, но, видимо, княгиня осознавала, что скорее всего, больше никогда не увидит Завишу.
Всего лишь один лёгкий и тёплый поцелуй, но с тех пор чёрного рыцаря перестали интересовать балы и все другие дамы, кроме Юлианы.