Слово Варяга
Шрифт:
– Вы случайно не меня ждете? Я – Максим Мучаев.
Михаил удивленно повернулся. Переиграл!
– Вас, – неодобрительно буркнул Чертанов. – Вы сидите здесь уже пятнадцать минут… А сразу не могли представиться? Если хотели меня удивить, то считайте, что добились своего. А потом, к чему такая конспирация?
Журналист покачал головой:
– Нет, вы не правы, я наблюдаю за вами уже тридцать восемь минут, – он посмотрел на часы. – Я знал, с какой стороны вы должны подъехать. Мне пришлось выйти из редакции пораньше, чтобы не пропустить вас. Извините, но в моем распоряжении оказалась даже ваша фотография…
– Ее нетрудно получить, имея такое огромное
– Возможно, – улыбнулся Максим.
– И что же я делал?
– Вы остановились около табачного киоска. Купили пачку «Мальборо». Сразу распечатали ее и вытащили сигарету. Но почему-то закуривать не стали и долго перекатывали ее между пальцами.
– У меня такая привычка, прежде чем закурить, я разминаю табак, – буркнул Чертанов.
– Не страшно, но даже эта привычка может много сказать о человеке. Закурили вы сигарету вон под тем тополем. Наверное, специально ушли в тень, чтобы спрятаться от излишне любопытных взглядов и чтобы самому осмотреться.
– А вы догадливы, – усмехнулся Чертанов. – И очень наблюдательны.
– Не без того, профессия обязывает.
– А где же вы сами находились все это время? Я вас не видел.
– Вот в этом магазинчике, – журналист кивнул на павильон, находившийся за спиной. – В нем большие окна, как в аквариуме! Видно всех, кто находится на улице, зато меня совершенно никто не замечает. Вы обратили внимание на то, что окна в этом магазине зеркальные?
– Я вообще не смотрел в ту сторону. Вы всегда такой осторожный?
Мучаев развел руками:
– Что поделаешь, род занятий обязывает. Вы слышали о том, что профессия журналиста одна из самых опасных в мире?
– Приходилось.
– Мне же пришлось понять это на собственной шкуре. – Он расстегнул ворот рубахи и, повернув слегка голову, произнес: – Взгляните на мою шею… Что вы там видите?
Чертанов слегка подался вперед, заглядывая за ворот. Зрелище было неприятным – кривой широкий багровый шрам уходил вниз от ключицы.
– О перышко поцарапались?
– Верно, – кивнул Мучаев, застегивая ворот. – Этот порез я заработал три года назад, когда вообразил себя частным детективом и попробовал проследить за одной прекрасной особой, замешанной в отмывании черного нала. Меня попытался зарезать ее любовник, который вообразил, что я его соперник. Хотя о чем тут может быть речь, посмотрите на меня. – Красноречивым жестом журналист указал на себя. – Разве я могу кому-то составить конкуренцию? – И, расценив молчание Чертанова по-своему, добавил: – Вот то-то и оно!
Журналист сумел выжать у Чертанова улыбку. Забавный, однако, дядька. С первого взгляда было видно, что он из той непоседливой человеческой породы, что не умеет жить тихо. Но по-своему существо безобидное. Чертанова поразило то, что слово «заработал» он произнес с таким достоинством, словно получил медаль за спасение на пожаре.
– Мне бы не хотелось снимать рубашку, но на правом боку у меня след от пули. В тот раз мне повезло, пуля прошла по касательной.
– В то время вы писали о зеленоградской группировке, – кивнул Чертанов.
– Верно, – уважительно взглянул на него журналист. – Вы в самом деле прочитали многие мои материалы.
– Я тоже немного подготовился к встрече с вами. Насколько мне известно, вы все время писали об организованной преступности, почему же сейчас вы неожиданно заинтересовались маньяками?
Журналист усмехнулся:
– Здесь нет ничего удивительного. Скажем так, это эволюционный рост. Для убедительности могу привести такой пример… Сейчас самой
– Вот как вы ставите вопрос. – Чертанов выглядел заметно озадаченным. – Вы забываете о том, что одна такая банда может терроризировать целый город.
Журналист печально улыбнулся:
– Вижу, что вы совершенно незнакомы с методами маньяков.
– Я занимаюсь ими недавно, – честно признался Чертанов.
– А для меня же за последние пару лет это главный вопрос! Так вот, хочу вас заверить, что даже один маньяк способен терроризировать такой город, как Зеленоград. Хотите пример?
– Хотелось бы послушать.
– Пожалуйста! Когда я был еще пацаном, то в нашем городе объявился маньяк, который вспарывал животы женщинам. Весь город знал, что происходит это после десяти вечера. Об этом говорили на всех базарах. – Мучаев заметно волновался: – Я вам хочу сказать, что в позднее время на улицах невозможно было встретить одиноко идущую женщину. Затем вдруг выяснилось, что маньяк убивает девушек до двадцати пяти лет. Женская половина города начинала понемногу оживать, и в полночь можно было встретить даже старух. Они уже больше не боялись. В мое время, когда я рос, всю оперативную информацию можно было услышать на рынках. И, надо сказать, слухи частенько соответствовали действительности. А вы говорите, что маньяк не способен затерроризировать город… В тот год в Зеленограде было убито двенадцать женщин. Всем думалось, что это какой-то монстр с горящими угольями вместо глаз да с зубами вампира. А маньяком оказался весьма щуплый мужичонка интеллигентного вида. В его облике совершенно не было ничего сатанинского. В то время в газетах об этом много писали. Недавно я разыскал все эти публикации. Причем наиболее интересные из них сейчас находятся в моем архиве. В Зеленограде это был не единственный маньяк. Примерно в это же время орудовал еще один, его так и не изловили. Так вот характер ранений и то, что он отрезает конечности, всецело соответствует тому, что сейчас обнаружилось на Дмитровском шоссе. А хотите, я вам приведу пример из моей журналистской практики?
– Интересно будет послушать.
– Мне довелось около двух лет работать в Мегионе, как раз в то время, когда там объявился маньяк. Может быть, слышали об этом?
– Нет.
– Ну, это неважно, – махнул рукой журналист. – Он убивал женщин, которые носили зеленые платья. Стоило только этой информации появиться в прессе, как на следующий день невозможно было увидеть женщину в зеленом. Они наряжались в какие угодно цвета, но только не в зеленые. Не обнаружив в городе привычных красок, маньяк принялся насиловать и убивать женщин, которые ходили в красном. Теперь с улиц города исчез уже красный цвет. Хочу вам сказать, что дело доходило вообще до смешного. Коммунисты на своих митингах даже отказались от красного цвета и вместо него использовали синий. И все затем, чтобы не раздражать серийного убийцу! – Тут следовало бы улыбнуться, но делать этого почему-то не хотелось. – Так что дело куда серьезнее, чем представляется на первый взгляд.