Слово
Шрифт:
— Кто пришел?
— Бабуся какая-то.
— Чего ей?
— Спросить хочет.
Наконец из-за стеллажей вышла женщина в черном халате со стопкой каталожных карточек в руках.
— Что вы хотели?
Вера Георгиевна, достала книгу, положила на барьер:
— Это ваша книга?
Женщина, пожав плечами, взяла книгу, взглянула на титульный лист, затем, пролистав, открыла на семнадцатой странице.
— Н-нет, — сказала она. — Не наша… Первый раз такую книгу вижу…
— Как — не ваша? Мне сказали…
— Наших штампов тут нету, — отрезала женщина. — Если б наша — были бы штампы… И книга-то чудная какая-то…
— Это
— Да? — удивилась женщина, но без особого интереса. — Первый раз вижу…
— Это точно — не ваша?
— Я свои книги, слава богу, знаю, — обиделась библиотекарша. — У нас таких сроду не было.
— А вы книги в макулатуру сдавали? — Вера Георгиевна покосилась на воздушные шары.
— Сдавали, — пожала плечами женщина и тоже глянула на шары. — Пришедшие в негодность сдавали… Теть Поль, иди-ка сюда!
К барьеру вышла тетя Поля — толстая, короткорукая женщина с тряпкой и ведром.
— Теть Поль, ты книги грузила — такую видала? — спросила библиотекарша, показывая ей пергамент.
— Кто знает… Всякие были, — сдержанно сказала тетя Поля. — Я их не разглядывала. Экая гора лежала — где ж разглядишь! — Она вытерла руки о халат, осторожно взяла книгу. — Ишь, должно быть, старинная, по-церковному написанная!.. Где разглядишь? Шофер торопит, погоняет, а я одна. Дождь идет, вымокла вся… Вилами уж остальные докидывала…
— Вилами? — вздрогнула Вера Георгиевна.
— А чё ты удивляешься? — сердито спросила тетя Поля. — Тебя бы послать, так и ты б вилами. Мужики стоят, а я одна, как проклятая… И татарин этот еще пристал: бумага, мол, сырая, грязная, скидку сделал. А потом директор на меня: чего в справке мало записали, плану нет…
— А директор ваш тут? — оживилась Вера Георгиевна. — Может, мне у него спросить?
— Откуда ему знать! — отмахнулась библиотекарша. — Книги тетя Поля сдавала… Вон, значит, какой пергамент бывает! А я всегда думала, что он толстый. А тут — гляди-ка, на свет просвечивает! Как бумажка! А еще говорят — кожа… Какая это кожа?
— Народу полна библиотека, — продолжала ворчать тетя Поля. — А как работать — все интеллигенция, все рук замарать боятся… Привыкли на мне всю жисть ездить… А два шарика взяла внуку, так сразу…
— Да не ругайся, тетя Поля, — миролюбиво сказала библиотекарша. — Проводи-ка лучше бабушку к директору.
— Во-во, тетя Поля туда, тетя Поля сюда, — пробурчала женщина и пошла мимо стеллажей. — Айда, чего стоишь-то?..
Она довела Веру Георгиевну до двери с табличкой «Директор» и, ворча, удалилась. Кабинет директора напоминал столярку: стружки, доски, рейки, стекло; пахло свежим лаком и деревом. Двое мужчин в черных халатах строили шкаф во всю стену. Когда Вера Георгиевна спросила директора, один из мужчин отложил рубанок и смахнул пот со лба. Она коротко рассказала, зачем пришла, и показала книгу.
— Ух ты! — удивился директор. — Старина-то какая!.. Где вы ее взяли?
— В мусорюще, где макулатуру принимают, — объяснила Вера Георгиевна. — Внучка моя достала, Наденька…
— Так вы хотите подарить ее библиотеке? — спросил директор.
— Я хотела спросить, не ваша ли она, — неожиданно растерялась Вера Георгиевна. — Мне сказали, что библиотека макулатуру сдавала, и эта книга…
— Да, макулатуру сдавали, — подтвердил директор. —
Он глянул на титульный лист, затем на семнадцатую страницу.
— А чья же она тогда?
— Не знаю, — сказал директор. — Вот и штампов наших нет… Так вы ее дарите?
— Возьмите, — согласилась Вера Георгиевна, хотя ей было жаль расставаться с пергаментом.
— Спасибо вам большое! — горячо поблагодарил директор. — Мы достроим витрину и поместим книгу на самое видное место, как образец древней письменности.
— Это пергамент, — благоговейно сказала Вера Георгиевна. — Вы уж берегите.
— Ну, разумеется! — улыбнулся директор. — Вы не волнуйтесь. Мы сейчас внедряем прогрессивную форму работы, обновляем фонды. Ваш подарок очень кстати!
Он спрятал книгу в стол и снова взялся за рубанок, Вера Георгиевна вышла из кабинета и остановилась в нерешительности. Казалось, все хорошо, все правильно, но ощущение беспокойства не проходило. «Неужто приемщик что напутал, — подумала она, направляясь по узкому коридорчику к выходу. — Кто же тогда эту книгу сдал?..» Она нащупала в кошелке твердые деревянные корки и ахнула: надо было и их отдать! Ей-то они зачем? Вера Георгиевна повернула назад, но угодила в тупик. Нигде, ни на одной двери таблички «Директор» не было. Она спустилась по короткой лестнице в несколько ступенек, повернула куда-то вправо и снова оказалась в тупике. «Господи! — испугалась она. — Заблудилась… Что же это такое?» Дверей было много, но все заперты, а людей вообще не видно… Вера Георгиевна несколько раз возвращалась к ступенькам, переходила из коридора в коридор — теперь бы уж хоть выход найти из этого лабиринта. Потом она услышала музыку — играли на пианино, и, как на маяк, пошла на звук торопливыми старушечьими шагами. В маленькой комнате девочка Надиного возраста разучивала гаммы. На оконной ручке висело два воздушных шара — красный и зеленый.
— Девочка, я куда попала? — спросила Вера Георгиевна.
— Это музыкальная школа, — сказала девочка. — А вам куда нужно?
— Я в библиотеке была…
— Так это в другом крыле, — объяснила девочка. — Вы лучше выйдите на улицу и зайдите с черного хода. У нас тут все плутают.
Вера Георгиевна нашла подсказанный девочкой выход и с радостью очутилась на улице.
Заходить второй раз в библиотеку она не стала, потому что вдруг вспомнила, а вернее, сообразила, что если в мусорном ящике оказались корки от книг, то, значит, где-то в макулатуре на приемном пункте есть и сами книги. Ведь приемщик сказал: привозили целый самосвал! Господи, неужели целый самосвал старинных книг? Что же — все слепые, не видели, что сдают? Или не понимают в этих книгах ничего?.. Да нет, вроде понимают! Откуда же тогда они взялись?
Запутавшись окончательно, Вера Георгиевна заспешила на базар, обходя грязь и лужи, — калоши ее остались в библиотеке. По дороге она встречала детей с воздушными шарами и свистульками, изредка ее обгоняли с тюками тряпья и авоськами с бумагой. Какой-то старичок катил тележку, доверху нагруженную костями. Ей уже казалось, что весь город, побросав свои дела, взялся собирать и сдавать вторсырье в обмен на шары и свистульки. Старьевщик появлялся в городе не первый раз, и раньше как-то в глаза не бросалось столь сильное увлечение горожан воздушными и свистящими диковинами.