Слой-2
Шрифт:
Глядя в кашемировую спину удаляющегося Обыскова, Лузгин вдруг вспомнил, что так и не посмотрел его банковский договор, но бежать сейчас за Толиком по коридору значило потерять лицо.
В приемной он разминулся-попрощался с Валей Тимофеевым, тот поругал его за то, что Лузгин не ходит на хоккей – «Рубин» в этом сезоне громит всех подряд, Дворец спорта забит публикой под завязку. Лузгин разыграл виноватого, помахал руками, потом прикрыл за Валентином дверь и направился к банкиру в предчувствии грядущих объяснений. Почему-то ему вдруг подумалось, что вот Тимоха на месте Кротяры не стал бы лезть ему в душу, просто поверил бы другу на слово. А может, и вовсе ключ бы не дал, и правильно сделал.
В «Политпросе» Лузгин отвечал за связь с прессой, и ему
Это не значило, что банкир подозревал друга в стяжательстве, хотя обстоятельства вполне допускали подобное. Невозможно было проверить, действительно ли Лузгин передавал деньги по адресам или клал их в собственный карман: ни один из списочных журналистов никогда и никому не признался бы в получении – таковы были правила игры, и все это знали. Просто Кротову была хорошо известна лузгинская манера благодетельствовать без особой нужды, а потому, заглядывая в список, он частенько выговаривал коллеге: «Ну а этому-то зачем? Он же и так куплен с потрохами, пусть старое вначале отработает». Лузгин взрывался, орал на банкира, обзывая его жмотом и деревенщиной, но про себя соглашался с холодным кротовским расчетом. К тому же денежный лимит при всем «московском» размахе «Политпроса» был отнюдь не безграничен, и денег в сейфе чаще не было, чем было, но это уже являлось заботой и головной болью Кротова и его столичных начальников.
– Я смотрю, ты опять с бензином связался, – сказал Лузгин, присаживаясь на стул, где раньше сидел Тимофеев.
– А куда денешься! – Кротов убрал «бензиновую» бумагу в нижний ящик стола. – Наличка нужна, ты же килограммами раздаешь кому попадя. Учти, в десять придут опросники за деньгами, это твоя смета, я не дам ни рубля, понял?
– Да успокойся ты, все просчитано! – небрежно отмахнулся Лузгин. «Опросники» его не пугали: пятьдесят человек, по двести тысяч на нос – это десять «лимонов» на круг, семечки, и вообще в ближайшие дни крупных выплат не намечалось, все направления Лузгин уже «позакрывал», оставалась оперативная мелочевка вроде сегодняшних «опросников» – команды распространителей анкет, занимающихся регулярным выявлением общественного мнения на улицах, в магазинах, на автобусных остановках. «Политпрос» получал данные от нескольких социологических агентств, но предпочитал проверять их объективность собственным опросом населения в наиболее напряженных и показательных по обстановке местах.
– Дело твое, – развел руками Кротов. – Давай прикинем, что у нас на сегодня.
Банкир раскрыл толстенный ежедневник, с неодобрением покосился на хилый лузгинский блокнот, который тот уже исписал в одну сторону, а теперь перевернул и писал на чистых оборотах использованных листков.
– Может, Юру подождем? – предложил Лузгин. – До девяти не так уж много осталось.
– Юра будет давать указания, а нам надо день прошерстить. Короче, поехали... Девять тридцать: Ефремов из «Независимой газеты». Встретил вчера, разместил?
– Да, поселили в «Кволити-отеле», доволен, просит график встреч по Тюмени и командировку в Ханты и Салехард.
– Решай сам. Если надо лететь – пусть летит, командировку выпишем официально, на харчи подбросишь из своих. Дальше... С «опросниками» ясно. Двенадцать пятнадцать: встреча Черепанова на судостроительном заводе. Готов?
– Вроде бы да. У нас есть свой человек в профкоме, мы ему дали бытовую телекамеру,
– Пресса, телевидение?
– Игнорируют.
– Ну и ладно, – сказал Кротов. – Без прессы будет чувствовать себя свободнее, может, нагородит чего лишнего – пригодится. Где Рэ-Рэ? По Северам шастают?
Звукосочетанием «рэ-рэ» в организации определяли двух местных депутатов Госдумы – Райкова и Рожкова: первый баллотировался в областные губернаторы, второй его активно поддерживал и пропагандировал.
– По нашим сведениям, сегодня они перелетают в Нефтеюганск. Надо сказать Юре, пусть выйдет на пресс-службу компании «ЮКОС» и закажет полный отчет.
– Вот ты и скажи Юре, – подвел итог банкир. – Так, поехали... Четырнадцать тридцать: пресс-конференция Рокецкого. Вопросы прессе забросил?
– Забросил, – ответил Лузгин. – В щадящем режиме.
– Это ваши игры, ребята. Так, ориентировочно в шестнадцать – прием Купцова, секретаря КПРФ. Готовы?
– Встречаем без помпы, но глаз не спускаем.
– Лады. Семнадцать – общий сбор. Порядок. – Кротов прихлопнул ладонью ежедневник. – Кофе заварил?
Секретарши ещё не было, и они сами кухарничали в приемной, когда пришел Юрий Дмитриевич и с порога потребовал себе самую большую чашку.
С весенних времен московский эксперт Юра изрядно переменился: укоротил бороду и космы, сменил вечные джинсы и свитера на хороший неброский костюм при рубашке и галстуке. Свой новый наряд Юра именовал маскировкой и был совершенно прав: теперь он легко растворялся в любой чиновничьей толпе.
Тогда, в марте, после известных событий, вместе с Юрой исчез с горизонта лузгинской жизни и депутат Госдумы Луньков. Просто исчез и все. Лузгин помнил о полученных от нардепа пяти тысячах долларов, о грандиозных планах покорения Луньковым губернаторских высот и все время ждал, когда же эти люди снова появятся и натянут постромки, но время шло, закончилась регистрация кандидатов в губернаторы, и Лунькова в списке не оказалось. Лузгин ни черта не понимал в происходящем, а потом явился Юра, но уже без Лунькова, походя заметил, что «планы изменились», и предложил поработать в пресс-службе «Политического просвещения» – малопонятном Тюменском филиале ещё более непонятной московской организации «Россия – XXI век». Филиал выплыл словно ниоткуда, но моментально оброс деньгами и людьми, получил престижную прописку в Доме Советов. Лузгин поначалу все лез к Юрию Дмитриевичу с вопросами, и первым из них был такой: на кого из кандидатов мы работаем? – пока не уразумел главного. Это главное заключалось в том, что организация работала на победу независимо от исхода выборов.
В основном они занимались сбором информации обо всех кандидатах в тюменские областные губернаторы. Куда эта информация уходила и как она использовалась – ни Лузгин, ни тем более Кротов не знали. Всем заправляли эксперт Юра и постоянно сменявшие друг друга московские ученые вояжеры – бесконечно манерные, даже комплиментарные без причины, напоминающие воспитателей в детском саду: готовы гладить всех детей по головкам, лишь бы те слушались и делали, что им говорят старшие.
Кротов был в этом раскладе кем-то вроде диспетчера напополам с раздатчиком – добытчиком средств. Собственным банком он почти не занимался, свалив повседневную рутину на главбуха. Правда, именно кротовский банк аккумулировал деньги «Политпроса», и первоочередной задачей Кротова было крутить их и накручивать, а уже потом распределять по указанию. Истинного объема вращающихся вокруг «Политпроса» денег Лузгин не знал и узнать не мог – Юрий Дмитриевич на провокации не поддавался, банкир же был откровенен до грубости: «Не лезь, куда не надо». Лузгин на друга не обижался; в секретах тайной дипломатии и информационной разведки «Политпроса» Лузгин был куда посвященнее Кротова, но в силу полученных от Юрия инструкций ничем серьезным с банкиром не делился. Кротов как диспетчер отвечал за распорядок дня и исполнение работ, но не более, хотя вид имел начальственный и хмурый от забот.