Сложенный веер. Трилогия
Шрифт:
— Рейн, он может тебе доверять? — глухо спрашивает в пространство лорд Корвус.
Тон заглядывает под консоль. Рейн истерично кивает, размазывая руками слезы. Притягивает за рукав Тона, шепчет:
— Спроси, спросите у него, сможем ли мы увидеться и поговорить после всего? После того как вы возьмете Дилайну?
Тон обреченно вздыхает, разгибается:
— Он спрашивает…
— Я слышал. Передай ему… — лорд Корвус останавливается, резко откидывается на спинку стула, прижимается и трется об нее плечами, будто у него чешется спина. — Да. Пусть он только поможет
Тон кивает, скашивает глаза под консоль.
— Да, — хрипит Рейн. — Да.
— Все, тогда конец связи, — резюмирует Тон. — А то нас неумеренно активная акулья морда в черном комбинезоне заждалася. Хвала королеве!
Лорд Корвус смотрит на Тона с сожалением. Не просто как на ненормального, а как на безнадежно больного.
— Хвала королю, дуралей!
Ах, ну да, разумеется! Я же, Чахи меня забери, «мальчик». Придется мне его пригласить, чтобы поучил меня придворным манерам.
Тон протягивает руку к кнопке отбоя, но, заметив что-то в глазах лорда Корвуса, останавливается.
— Говорите.
— Ваше Величество… Тон… скажи ему… Я видел, что он бросил нож.
Экран гаснет.
— Он просил передать тебе…
— Я слышал.
Рейн выбирается из-под консоли, поддевает ногой свой шлем, валяющийся посреди рубки, подхватывает его, надевает, щелкает какими-то переключателями на стене, вынимает из открывшегося ящика пару парализаторов, кладет перед Тоном. Также деловито подцепляет с кресла скорчер, оставленный Тоном, передергивает затвор. На кнопку внутренней связи он наваливается всей тяжестью своего тела. Кажется, что он хочет выдавить ее за пределы станции, вообще за пределы Вселенной.
— Ирик, ты меня слышишь? Мы достигли удовлетворяющей нашу сторону договоренности. Оставь пару-тройку бойцов караулить верийцев и давай с остальными сюда. Его Величество осознал свое положение и готов на любые уступки.
Из коммуникатора доносится лающий смех.
— Слышь, ты, Эрейн, и от тебя толк бывает! Валим к тебе. Верийцев мы тут слегка обработали по-нашему, по-хозяйски, так что сторожить их не надо. А полюбоваться на сговорчивое Величество хотят все. И парням полезно — для поднятия боевого духа.
— А, ну так даже лучше. Жду. Конец связи.
Впервые после разговора с лордом Дар-Эсилем Рейн смотрит Тону прямо в глаза. Тот подбородком указывает позицию слева напротив двери, поднимает парализатор, упирается в стену спиной. Помещение тесное, и, чтобы положить в нем два десятка ситийских легионеров и не разнести при этом станцию вдребезги, придется попотеть. Даже таким опытным солдатам, как лейтенант Антон Брусилов и полковник Эрейнхада-Ногт-да.
Лисс Ковальская
— Ля-ля-ля-ля… ля-ля… ля-ля-ля-ляяяя, — и никуда не надо бежать, никуда торопиться. У меня отпуск, я у Такуды, мне давно уже не было так хорошо.
Лисс, громко и фальшиво напевая абсолютно не соответствующие сезону рождественские гимны, поднялась по ступенькам на веранду. От бассейна доносились радостные вопли Маро, которой, очевидно, удалось столкнуть Мидори, племянника Такуды, в воду особенно злодейским способом. Сейчас душ, вкусный обед, послеобеденный сон и… Интересно, что должно было произойти, чтобы у Такуды стало такое с лицом? И не надо манить меня пальцем, я сама иду. Отдохнули.
Маро и Мидори
От одного взгляда можно замерзнуть. Холодный снег на плотной теплой ткани орада, на черных густых волосах, холодный снег на плечах, льдинки в темных отчужденных глазах, холодные мысли, снежинки в холодных ладонях…
— Мидори, а кто это?
— Нравится? Немудрено. Это первый красавец в нашей параллели. Кори Дар-Эсиль, без пяти минут лорд-канцлер Аккалабата. Постой, да ты же учишься с его старшим братом? Разве они не похожи?
— Совсем. Элджи светлый, почти альбинос. Полное отсутствие цвета: волосы, глаза, кожа — белое, серое, серебристое. А характер у него как раз не бесцветный, а именно светлый. С ним легко.
— Да уж, о Кори я б этого не сказал! — смеется Мидори. — Там такой сгусток эмоций, такая плотность ощущений, что никаким дзеном ее не возьмешь. Напоминает Вселенную за секунду до Большого взрыва. Но внешне это мало заметно. Он здесь такой, какой есть: холодный, отрешенный, задумчивый. С ним бы тебе легко не было. Повезло, что его отправили на Когнату, а Элджи попал на Анакорос. Но девчонкам он нравится.
— Ой, не дразнись. Конечно, он нравится всяким дурррам, которые клюют на интересную внешность, — Маро горделиво вздергивает рыжую шевелюру и грозит портрету кулаком:
— Будешь обижать Элджи, убью.
Мидори дергает ее за рукав платья:
— Пошли, воительница. Кори не Элджи, он так просто не дастся. Даже и не пытайся. А за Элджи он сам убьет кого хочешь.
Он вешает ей на плечо пляжное полотенце и волочет к бассейну. Там, возле ярко-голубого прямоугольника, подернутого легкой рябью, прохладно и тишина. По искристой поверхности дрейфуют розоватые лепестки камелии в фарватере огромного надувного тюленя.
— Тааак, — зловеще тянет Маро.
Мидори отчаянно закатывает глаза. Вчера ему было поручено извлечь водное млекопитающее из бассейна и выставить на просушку. Тюлень, воистину гигантский, ядовито-зеленого цвета, находится в собственности Маро и подлежит всяческой заботе и холе со стороны окружающих.
Мидори забыл. Собственно, он и не запоминал, просто автоматически кивнул головой и побежал в комнату за кисточками и тушью: пышноцветные ветки камелий в лучах вечернего солнца выглядели потрясающе — он уже успел отвыкнуть от таких теплых теней на Когнате. Он еще вспомнил о несостоявшейся просушке тюленя перед сном, но сразу же начал думать о том, насколько сокровище Маро не гармонирует своей агрессивной расцветкой с нежной голубизной бассейна и полупрозрачными лепестками в нем. И уснул. И не вспоминал о ядовито-зеленом чудовище до утра.