Сложенный веер. Трилогия
Шрифт:
Нет ветра, нет сквозняка в стеклянном лабиринте Ухана. Но звон и колебание хрустальных подвесок на невидимых нитях неостановимы. Лорды Дилайны не обещают и не исполняют обещанного. Но твой, Сид, каплевидный, сияющий, обещанный Королем кристалл — вот он качается передо мной. Без ветра, без сквозняка, не отвечая ни на мое робкое прикосновение, ни на цокот подков по прозрачному полу у меня за плечами.
— Охаде. Рад тебя видеть.
— Охаде.
Чахи меня забери,
— Ты наконец собрался…
Он не спрашивает. Утверждает. Тем больнее. Тем сильнее хочется развернуться и врезать с размаху перчаткой с ребристыми металлическими вставками. Между глаз. Бессмысленно. Ревновать к мертвым — жалкое, глупое дело.
— Подвинься.
Рейн отодвигает Хьелля в сторону. В руке у него цветок. Рваные багровые лепестки с голубыми и желтыми прожилками, набухшими, словно больные вены, шевелятся как живые.
— Что это?
— Тебе не рассказали? Еда.
Рейн протягивает мерзкий цветок к подвеске, проводит ласкающим движением по ее мерцающим граням. Хьеллю снова хочется его ударить — на этот раз по руке. Но он понимает: нельзя. Рейн здесь как дома, а он чужак. В детстве им с Сидом и в голову не могло прийти сунуться в лабиринт Ухана дальше чем до порога.
Подвеска на миг озаряется красным, затягивается багровым дымом. Цветок хищно оплетает ее своими лепестками, но очевидно, что жертва здесь — он. Мелодичное пение хрупкого на вид кристалла сменяется жадным урчанием. На глазах у изумленного Хьелля венозные вздрагивающие лохмотья исчезают в сияющих гранях, словно втягиваясь в них. Хьеллю кажется, что он в кромешной тишине слышит чавкающий звук довольства.
— Вот. Вот. Так хорошо, — ласково шепчет Рейн, выпуская из пальцев стебель, вслед за головкой цветка скрывающийся в хрустальной подвеске. Вытирает руки о штаны, поворачивается к Хьеллю:
— Тебе не сказали, что нужно принести ему поесть?
— Кому? Или чему?
— Не знаю. Мне нравится думать об этом, как о неодушевленном. Но если не кормить, она блекнет. И начинает раскачиваться равномерно, как маятник. Король Тон этого не выносит. Он требует, чтобы все лорды следили за своими подвесками.
— Аааа…
…Они сидят спина к спине на обломке скалы у входа в лабиринт, передавая через плечо медленно убывающую бутылку эгребского и обмениваясь редкими фразами.
— Прислал бы сюда хоть пару ящиков. Не могу привыкнуть к местному вкусу.
— Ситийское тебе больше нравилось?
— Не напоминай.
Молчание. Бутылка снова переходит из рук в руки.
— Что он тут делает со своими лунами? Скачут как ненормальные по разные стороны неба. В глазах рябит, — бурчит Хьелль. Просто чтобы что-то сказать.
— А мне нравится. На Аккалабате бесило, когда они медленно вываливались на горизонт и ползли по небу, как две пятидесятилетние кобылы.
— Не ври. Ты этого не мог замечать. И думать такого не мог.
— И то верно.
Рейн переправляет бутылку обратно Хьеллю.
— Ты живешь?..
— На болотах. В Дар-Халеме обосновался Медео. Медео — мой младший.
— Я знаю.
Хьелль делает изрядный глоток и возвращает бутылку Рейну.
— Ты надолго к нам?
— К вам?
Даже через два слоя ткани и свои перья Хьелль чувствует, как Рейн напрягся. Бессмысленно. Дразнить изгнанника — жалкое, глупое дело. Хьелль извиняющейся откашливается.
— Рейн, я переспросил потому, что…
— Потому что хотел меня задеть. Брось, Хьелль, мне не шестнадцать лет. Я служу Властелину Дилайны. Тогда, когда могу быть ему чем-то полезен. В основном, роюсь в архивах. Его Величество воспылал неожиданным интересом к королеве Лулулле. Желает знать.
— Что он желает знать? — удивляется Хьелль.
— Разве он мне расскажет? Допивай.
Хьелль с сожалением дотягивает вино. Осуждающе щурится на сиреневую луну, пляшущую у самого горизонта с его стороны неба. Рейнова луна уже вскарабкалась на верхушку своей траектории и качается угрожающе, как перезрелое яблоко. Ужас! Как можно здесь жить? Как мне могло это нравиться в детстве? Или это нововведения короля Тона?
— Не понимаю, отчего он не отсылает верийцев? Теперь, когда у него все лорды с браслетами.
Рейн явно рад сменить тему.
— Джем уже просился домой. Многие планеты в Конфедерации не были в восторге от участия верийцев в возвращении Дилайны законному королю. Даже не представляю, как все утряслось.
— Разве нет прямого запрета?
Вся логика Хьелля как верховного главнокомандующего протестует.
Рейн вздыхает:
— Более того, есть прямое разрешение. Любая планета имеет право непосредственно обратиться к верийцам за военной помощью.
— Тон — это не планета.
— Элджи сказал, там мутная формулировка.
Хьелль мысленно хлопает себя по лбу. Я еще объясняю ему, что Медео — мой младший сын! Рейн же явился сюда вместе с Элджи!
— Что ты о нем думаешь?
— О твоем старшеньком? Весь в отца. Сид был бы доволен.
Хьелль спрыгивает с камня.
— Удивлен? Удивлен, — удовлетворенно констатирует Рейн. — Успокойся. Это не сам я придумал. Не претендую на глубокое проникновение в психологию Дар-Эсилей. Это просвещенное мнение короля Тона.
— Нет.
— Да. Да-да-да. Элджи вошел во вкус. Ему нравится крючкотворствовать.