Случай с Акуловым
Шрифт:
Был Санька в Москве проездом, завтра улетал в командировку, в Дамаск. Договорились встретиться вечером, посидеть в ресторане.
Устроились в "Арагви". На Саньке был такой пиджак- голубой с искрой, с позолоченными пуговицами, какие яхтсмены носят. У Акулова сразу настроение упало. В своей мятой тужурке выглядел он рядом с Санькой непроспавшимся проводником с поезда Мурманск - Ленинград.
Начали они было препираться - кому заказывать и кому потом платить, но тут подошел белобрысый тип, заговорил по-английски, интересовался, наверное, насчет свободного места или о чем
Акулов глядел на него, на его холеные руки с тонким обручальным колечком, а в голову лезла всякая чепуха. Вспомнил он, как они в детдоме, под Архангельском, картошку с директорского огорода тырили - голодное время было. И какая тогда тощая и чумазая рожа была у Саньки. Ватничек черный, с подпалинами, на ногах яловые гэдэ. Когда же это было? И было ли?
Иностранец сказал что-то и отошел, а Акулов, угрюмо хлопнув ладонью по столу, словно припечатал:
– Вечер мой, Александр Ильич! Все! Прошу без аннотаций!
Официант принес им зелень, шашлычок с маринованной грушей, маслины, запотевший графинчик. Помолчали. Потом Санька, не спеша так, тщательно прожевывая каждое слово, стал рассказывать о том, как после ФЗО он на заводе работал, а вечерами в техникуме учился, затем Московский нефтяной институт закончил, аспирантуру... А как соискал степень, в Англию направили. Год там в торгпредстве выполнял государственное важное дело, а теперь вот едет в Дамаск... Жена, между прочим, у него тоже инженер, по электронному оборудованию, дочка восьми лет, в английской школе обучается. Нет, не в Англии - просто преподавание ведется на английском языке.
Акулов слушал молча, курил, и было ему отчего-то обидно и неловко одновременно. Забывшись, он даже назвал Саньку на "вы":
– Вам нарзанчика подлить, пардон?
Санька ошалело посмотрел на него и буркнул:
– Валяй!
Федор сник. Что, что он мог рассказать своему бывшему дружку? О том, что без блеска закончил среднюю мореходку и если чего достиг, так уж потом - смекалкой и железным упорством? Или про то, как за один проступок его лишили визы и совсем было он стал бичом - хорошо еще, что кореша помогли устроиться на вспомогательное судно "Бугульма", на котором машина дореволюционной постройки? А может, про то, что, несмотря на свои тридцать шесть, не женат...
Нет, не мог Федор Акулов рассказать такое бывшему своему дружку, а ныне кандидату каких-то там наук, шишке. Никак не мог.
То ли тоска сделала свое черное дело, то ли из-за бессознательного протеста или еще по каким непонятным причинам, но Федора понесло вдруг, такую он завел морскую травлю, такого нагородил, что теперь, лежа на койке в гостинице, вспоминать было мерзко. Ох и мерзко.
Рассказал Саньке, что вот уже пятый год плавает кэпом на лесовозе "Иван Рябов". В основном рейсы в Скандинавию, жена - актриса Архангельского драматического театра, свой дом в Соломбале, "москвичок-407", но собирается взять "Волгу", вот-вот очередь подойдет. Сказал даже, что отмечен правительственной наградой (какой именно, умолчал), а также именными
А Санька смотрел на него с грустью, с брезгливостью. Но Федор все врал, врал. И никак не мог остановиться.
Сигарета догорела до фильтра, обожгла пальцы. Акулов, прищурившись от дыма, швырнул окурок, пытаясь попасть в пепельницу, стоявшую на тумбочке. И, конечно, промахнулся.
"Вот черт, еще занавеска загорится".
Кряхтя встал, полез на четвереньках, шаря рукой под тумбочкой. Рука наткнулась на что-то плоское и прохладное! Книжка! Ну, конечно. Видать, завалилась за тумбочку, ее позабыли. Плохо приборку делают, если до сих пор не заметили.
Акулов вытер книжку рукавом тужурки, прочитал название: "Чехов в Мелихове". Потрепан-ная такая книжка, со стертым библиотечным номером. Та-ак! Открыл. И в разделе "От автора" прочел: "Среди литературных мест нашей Родины, связанных с именем А. П. Чехова, особое место занимает Мелихово..." А рядышком карандашом набросано, где это самое место находится: "Ехать до станции город Чехов, бывшей Лопасни, с Курского вокзала, а там местным автобусом до Мелихова".
"Это же вроде рядом совсем.- Акулов в задумчивости пососал нижнюю губу.- Часа два езды, самое большое... По соседству, оказывается, а я не знал..."
Нужно сказать, что в последнее время у Федора Акулова установились с Антоном Павловичем Чеховым дружеские отношения. А случилось так. В середине июня "Бугульма" встала на погрузку. Экипаж, свободный от вахты, в город не пустили - капитан не захотел иметь лишнее ЧП, рейс предстоял ответственный, а помполит, чтобы занять людей, организовал встречу по волейболу между экипажами "Бугульмы" и стоявшего в том порту гидрографического судна.
Матч "Бугульма" выиграла, но Акулов во время третьей партии упал, расшиб колено, да так, что чуть в больницу не увезли. И пришлось ему без малого месяц, пока были в походе, просидеть безвылазно в каюте, выдавая Яше Лукавцу ценные указания. Погода на Беломорье стояла тихая, машина работала исправно, Лукавец, по выражению капитана, "петрил довольно прилично", и делать Федору Акулову было нечего.
Без дела Федор сидеть не привык и поначалу чуть не озверел со скуки. Пробовал даже ложки из дерева вырезать. Потом пристрастился к чтению. Он и раньше читал много, но безалаберно и в основном детективы. Библиотечка на судне была скудная - длинные рейсы редкость, да и судно готовили на переплавку - по старости. Через неделю читать Федору стало нечего, даже подшивку "Работницы" всю перечитал.
Выручил боцман, молчаливый конопатый парень с "ветерком в голове". "Ветерок" этот заключался в том, что он, будучи хорошим боцманом и моряком дай бог всякому, собирался стать учителем русского языка и литературы. Бзик, одним словом, был у него. В институт боцман готовился странным образом - брал в рейс полное собрание сочинений, скажем Добролюбова, и прочитывал от первой до последней страницы каждый том.
На этот раз боцман захватил с собою двенадцатитомное Собрание сочинений А. П. Чехова.