Случай в Кропоткинском переулке
Шрифт:
После них появились шеренги мужчин в жёлтых майках, с красными флажками в руках и красными бантами на груди, а за ними промаршировали по-военному женщины в бледно-голубых нарядах, передвигая в середине своего правильного строя громадную конструкцию земного шара, увитую цветами и яркими лентами. Все эти шеренги уверенно двигались, поворачивая то вправо, то влево, и наконец замерли вместе с последними аккордами музыки на заранее указанных местах, выстроившись красивыми цветными прямоугольниками по всей площади.
В течение нескольких секунд над Красной площадью висела тишина, слышно было только, как шелестели тысячи алых флагов на ветру. Затем выстроившиеся перед мавзолеем шеренги людей сделали вдох и раскатисто
— Центральному комитету коммунистической партии Советского Союза — слава! Советскому народу — слава! Родине — слава! Слава! Слава! Ура!
Вместе с прозвучавшим «ура» грянула пронзительная торжественная музыка. Выстроившиеся на площади шеренги вскинули руки вверх, подняв над головами красные ленты, флаги, шары. Площадь разом затрепетала, зашевелилась, наполнилась всеобщим движением. К мавзолею стремительной струйкой помчались школьники, зажав в ручонках букеты цветов; мальчики были одеты в синюю форму, девочки сияли белоснежными фартуками поверх тёмно-коричневых платьев. Под рёв труб выстроившиеся на площади многоцветные фаланги повернулись и двинулись, не меняя красивого своего строя, по направлению к Васильевскому спуску.
Диктор телевидения торжественно произнёс:
— На трибуну мавзолея поднимаются дети. Алые праздничные банты и цветы — руководителям партии и правительства!
На Красную площадь неторопливо вкатился грузовой автомобиль, украшенный двухметровыми выпуклыми белыми буквами: «город-герой Москва» и четырьмя огромными картонными орденами. Над грузовиком колыхалась стена алых знамён, а под ними, в кузове, стояла группа мужчин и женщин и аплодировала кому-то.
Торжественный женский голос, перекрываемый оркестром, объявил с экрана телевизора:
— Знамя города-героя Москвы на Красной площади! На его полотнище Золотая Звезда, два ордена Ленина, орден Октябрьской Революции! Этими наградами родина отметила революционный, боевой и трудовой подвиги москвичей! Первомайское шествие трудящихся столицы открывают представители девяти районов: Москворецкий, Пролетарский, Ленинский, Краснопресненский, Фрунзенский, Свердловский, Дзержинский, Бауманский, Калининский!
За грузовиком на площадь медленно потекли колонны демонстрантов, двигавшихся вольным шагом. Над их головами реяли бесчисленные красные флаги. Из пучины знамён то и дело появлялись колоссальные, словно из мрамора высеченные, белые картонные изображения серпа и молота, омываемые красными волнами полотнищ. Всюду громоздились портреты Ленина, пятиконечные звёзды, крупными буквами выполненные названия городских районов. Над колоннами демонстрантов плыли какие-то огромные красные шары, раскачивались пурпурные фанерные щиты с бронзовыми и белыми надписями: «Да здравствует 1 Мая!», «Слава КПСС!», «Мир, труд, май!», «Партия — наш рулевой». Нескончаемым потоком тянулись портреты Ленина и портреты членов Политбюро ЦК КПСС. То и дело на площади появлялись необъятные, как кроны столетних деревьев, алые букеты бумажных и тряпичных цветов, и на этих красных сказочных деревьях сидели белые бумажные голуби с расправленными крыльями.
Человеческий поток, заполнивший Красную площадь, был шумен и многоцветен. Некоторые оделись ярко, празднично и легко, почти по-летнему. Некоторые нарядились в строгие костюмы, накрахмаленные белые рубахи, повязав галстуки. Было много демонстрантов в плащах, так как погода, пусть и стояла солнечная, но всё же была ещё далека от настоящей летней. Шагали ветераны войны, подтянутые, гордые, с пылающим золотом орденов на груди. То и дело глаз останавливался на студентах в зелёных стройотрядовских куртках. Дети радостно размахивали пёстрыми связками надувных шариков, некоторые малыши сидели на плечах родителей. Всюду пестрели букетики гвоздик и какие-то белые и сиреневые бумажные цветы, над площадью гремела музыка и непрерывно ревело дружное «ура».
— Трудовая Москва рапортует Первомаю: задание четырёх месяцев перевыполнено! Сделан ещё один шаг к высокой цели, намеченной москвичами: пятилетку — досрочно! Этот почин передовых рабочих столицы Леонид Ильич Брежнев назвал важным вкладом во всенародное движение за эффективность и качество всей работы!
Виктор то и дело бегал на кухню, чтобы вскипятить воды, заварить чайник, поджарить докторской колбасы с яичницей, и снова бежал к телевизору…
«Как жаль, что у нас телек не цветной», — с сожалением подумал он, когда экран заполнился знамёнами. Впрочем, он всё равно видел всё будто в цвете, обладая хорошим воображением.
— Колонну Пролетарского района возглавляют автомобилестроители ЗИЛа, — воодушевлённо рассказывал чёткий дикторский голос. — Ровно год назад, в канун Первомая, Леонид Ильич Брежнев встретился с передовиками завода, познакомился с образцами новых мощных грузовиков, посетил главный конвейер, выступил на торжественном митинге в сборочном цехе. Об этом ярком событии напоминают поднятые над колонной большие фотографии. В книге почётных гостей генеральный секретарь ЦК нашей партии оставил тогда дорогую для всех автозаводцев запись: «Столичный автозавод — это одно из лучших предприятий машиностроения страны, хороший пример высокоорганизованного производственного объединения, где успешно решаются многообразные задачи технического, экономического и социального характера. В коллективе зиловцев родилась замечательная инициатива, одобренная центральным комитетом партии: ускорить внедрение в производство достижения науки и техники и увеличить на этой основе выпуск продукции высшего качества. Коллектив сдержит слово! Только в нынешнем году на ЗИЛе внедряется 43 автоматические и поточные механизированные линии. За четыре месяца второго года пятилетки выпущено сверх плана около восьмисот грузовиков! Более пяти тысяч автозаводцев успешно выполняют своё высокое обязательство: завершить план двух лет пятилетки к шестидесятой годовщине Октября!..
Виктор быстро оделся и выключил телевизор. Ему не терпелось побыстрее очутиться на улице, чтобы окунуться в торжественную атмосферу столицы. До дежурства оставалось ещё много времени, но он не мог сидеть в общежитии, он хотел дышать праздничным воздухом, чувствовать себя частью огромного города, охваченного звоном песен и людского смеха.
«Поброжу, посмотрю… Никогда ещё не видел живьём Первомая в Москве! Как же всё-таки здорово, что всё сложилось именно так и что я сейчас здесь!»
На выходе он заглянул в почтовый ящик и обнаружил письмо из Тутаева, от Зои Мельниковой.
Сев в автобус, Виктор вскрыл конверт.
«Витя, здравствуй. От тебя давно нет никаких вестей. Думаю, ты забыл меня. Заходила на днях к твоим, справлялась о тебе. У них всё хорошо. А ко мне сватается Захаров. Помнишь Захарова? Он на два года раньше нас школу закончил. Служил на Севере, а потом остался там на заработки. Теперь возвратился в Тутаев. Говорит, что сразу влюбился в меня. Я ему не верю, но если задуматься, то зачем он будет врать? Может, и вправду полюбил? Я ничего не позволяю ему, но если ты не объявишься, то я соглашусь стать его женой. Желаю тебе всего хорошего».
Виктор насупился. Он ничего не обещал Зое, между ними ничего не было.
«Разве я обязан со всеми переписываться? — удивился он. — Ну, походили мы с ней под ручку. Что же теперь?»
Он не чувствовал укора в письме Зои. Нет, она не сетовала. Он чувствовал, что ей просто хотелось как-то определиться в себе самой: можно ли выйти за Захарова, если она не испытывает к нему глубоких чувств.
«Но я-то в таких делах не советчик. Что, подружек у Зойки, что ли, мало? А я ей никто, посторонний человек».