Случай в Момчилово [Контрразведка]
Шрифт:
Аввакум нагнулся, посмотрел в окно, затем опять начал ходить по комнате.
Он снова ухватился за пойманную нить.
Председатель и секретарь партийной организации утверждают, что не встречали в селе человека, который носил бы синие перчатки. Этим людям надо верить; и тот и другой не отсиживаются дома у печки, они местные жители и знают здешних людей до девятого колена. Притом синяя пряжа в селькоопе не продавалась, и надо полагать, что такая пряжа не поставляется и селькоопам других сел. В этом районе хорошо развито овцеводство, каждая семья получает шерсть на трудодни, и любая хозяйка сама в состоянии сделать себе несколько мотков
В больших городах продают и готовые перчатки. Он видел такие перчатки, и не в одном магазине. Но ни в одном магазине он не видел перчаток из пряжи, окрашенной в синий цвет. Среди готовых перчаток попадались бежевые, серые. Иных в продаже не бывает. Следовательно, синие перчатки X. сделаны из фабричной пряжи, но связаны «частным образом» в Момчилове женщиной, которая систематически занимается вязанием, доставая пряжу в городе.
Есть ли в Момчилове такая женщина? Есть. Это вдова лесничего, которого растерзали волки в Змеице. Женщина, которую Методий Парашкевов любил и, может быть, любит и поныне. Разумеется, нет никаких оснований утверждать, что именно эта женщина связала перчатки неизвестному преступнику. Тем не менее это факт, достойный серьезного внимания.
Аввакум достал записную книжку, оперся на стол и записал: «1. Проверить, вязала ли вдова лесничего перчатки из синей фабричной пряжи в начале весны».
Он улыбнулся. Безусловно, в начале весны! Если бы она связала до того, как кончилась зима, X. носил бы их в зимние холода, и в этом случае кто-нибудь да заметил бы, что в Момчилове есть человек, который носит синие перчатки.
Он закрыл блокнот и продолжил расхаживать между кроватью и рабочим столом Методия Парашкевова.
Обычно люди запасаются перчатками поздней осенью или в самом начале зимы, Никто не покупает теплых шерстяных перчаток весной. Это может случиться лишь в особых случаях, когда какие-нибудь необычные обстоятельства заставляют купить или заказать такие перчатки. Если удастся установить, что вдова лесничего вязала шерстяные перчатки из синей пряжи в течение весны или лета, то тот, кто их заказывал, безусловно, имел в виду нечто необычное. Стремление скрыть следы собственных пальцев и есть это нечто необычное.
Аввакум тихонько присвистнул и остановился посреди комнаты.
Но разве для этой цели не пригодились бы самые обыкновенные кожаные перчатки? Такие перчатки продаются в любом городе, их столько везде, что, как говорится, хоть пруд пруди.
Обзавестись человеку кожаными перчатками — раз плюнуть. Нужно только, чтоб он жил в городе, где есть магазины, торгующие подобным товаром! Но если человек живет в деревне, притом в летнее время, и обстоятельства вынуждают его в предельно короткий срок, в какой-то день-два, сделать нечто необычное, для чего необходимы перчатки, как тогда? И если он не хочет ввиду особых обстоятельств брать их «взаймы»? И у него нет возможности вырваться в город, чтобы купить их? В таком случае он, естественно, воспользуется тем, что доступно, то есть тем, что можно без труда достать на месте.
Аввакум усмехнулся и удовлетворенно потер руки. Синие шерстинки подсказали
Воистину благословенны эти разговорчивые шерстинки.
Аввакум громко рассмеялся.
«Это признак усталости, — подумал он. — Мне не свойственно так смеяться».
Затем он спустился во двор, чтоб проверить, вернулась ли с работы Балабаница. Ни в доме, ни во дворе никого не было.
Закрывшись на ключ у себя в комнате, Аввакум отпер секретный замок чемодана и осторожно достал оттуда портативную радиостанцию. Он раскрыл ту страницу записной книжки, где был записан шифр, наладин связь и заработал ключом. Менее чем за минуту он передал в эфир свою первую шифрограмму из Момчилова. Она была крайне лаконична «Немедленно устройте выезд из села группы геологов хотя бы на одни сутки». И на этом кончил. Он снова спрятал радиостанцию и задвинул чемодан под кровать.
Начало смеркаться.
Надев спортивную куртку, он пересек двор. Теперь видимые сквозь тонкую сеть дождя запустелые хозяйственные постройки казались еще более мрачными и безнадежно заброшенными. Недоставало лишь традиционного ворона на прохудившейся крыше амбара, чтобы картина казалась полностью выдержанной в зловещем духе криминальных романов.
Аввакум засучил рукава куртки, положил на колоду полено и принялся колоть его. Наколов добрую охапку дров, он вдруг почувствовал, что кто-то стоит за его спиной. Он знал, что это Балабаница, но делал вил что не замечает ее.
А она, после того как некоторое время молча наблюдала за звонко, с насмешкой сказала:
— Смотри, какой молодец! А мне и в голову не приходило, что объявится такой помощник!
Аввакум отбросил топор и улыбнулся.
— А ты, может, еще воз дров привезешь?
Он подошел к женщине и внимательно посмотрел ей в лицо. Косынка ее намокла, капельки дождя блестели и в упавших на лоб прядях волос. От нее и от ее кунтушика, обшитого лисьим мехом, исходил пьянящий запах свежести.
— Хочу, чтобы в нашем очаге горел сегодня большой огонь, — сказал Аввакум.
Балабаница молча смотрела на него.
— Чтобы ты могла согреться и отдохнуть после трудового дня, — добавил он, вдыхая исходящий от нее запах свежести.
Она подошла к колоде и, присев на корточки, стала складывать в передник наколотые дрова.
— Я не устала и не замерзла, — сказала она.
Войдя в дом, они развели в очаге огонь, и в комнате стало светло и весело. Потрескивали дрова, по стенам заплясали розовые языки. Медные котелки в углу стали золотыми.
В законченной трубе порой слышались завывания ветра. Иногда на угли падали одинокие капли дождя.
Пока в висящем над огнем котелке клокотал картофель, Балабаница, присев на стульчик возле Аввакума и опершись голыми локтями на колени, кротко, задумчиво улыбаясь, глядела на почерневшую цепь.
— Послушай, Балабаница, — заговорил Аввакум, потягивая трубочку. — Если я попрошу тебя кое о чем, ты исполнишь мою просьбу?
Она посмотрела на него искоса, не поворачивая головы, и пожала плечами.
— Раз ты был сегодня у меня работником, то, выходит, я у тебя в долгу! — И засмеялась звонким, раскатистым смехом. — Говори, какую плату требуешь, я ведь должна знать твою цену!