Случай в отеле Blues

Жукова Людмила Николаевна

На улице перед воротами никого не было, улица была пустынна. Лишь через дорогу стояла машина - старый тёмно-синий Рено. Из него вышла молодая женщина и, перейдя дорогу, подошла к зажмурившейся Клэр.

"Здравствуй, Клэр!" - тепло проговорила она.

"Здравствуй, Нинон!" - ответила грустно Клэр.

Нинон обняла Клэр, взяла у неё сумку и повела к машине.

"Домой?"

"Нет, Клэр! Не в Бордо. Домой - это домой! В наш с тобой дом!" - ответила, немного улыбнувшись, Нинон.

31.

Рено быстро домчал женщин в пригород Аркашона. Прошло чуть больше часа, и вот они в изумительном местечке Франции, на побережье Атлантического

океана. Здесь, вдоль побережья, протянулась полоса одинаковых частных домиков. Почти все они были белого цвета из природного камня с красными черепичными крышами.

Рено остановился около одного из них.

"Вот, Клэр, это наш с тобой дом!" - сказала тихо Нинон. Увидев удивлённый взгляд Клэр, Нинон сказала: "Всё, всё расскажу тебе позже, сначала душ, потом обед, а потом всё расскажу!"

Клэр с интересом рассматривала новое жилище. Домик был трёхэтажный. Круглое маленькое окошко на третьем этаже говорило о том, что это помещение для хозяйственных нужд. Дом был не новый, но смотрелся всё же очень нарядно. Впрочем, все дома в этом местечке смотрелись также нарядно. "Весной надо будет покрасить его, и он будет ещё лучше смотреться" - подумала Клэр.

Аркашон - городок со старыми французскими традициями: тишина, покой, уют, безмятежность, из кафе запах кофе и свежих круассанов, пожилые люди на скамейках с газетами в руках.

"Нинон! Но ты мне не говорила про этот дом!" - удивлению Клэр не было предела.

"Хотела сделать сюрприз!"

"Ты только и знаешь делать мне сюрпризы".

"И не все хорошие...." - добавила Нинон.

"Не надо об этом, милая. Неужели ты думаешь, что я отдала бы им тебя тогда, бедную больную девочку?"

Они вошли в дом. "Прими ванну, Клэр и за стол. У меня всё готово. Я тебя вкусно накормлю. Я научилась готовить. Как ты отнесёшься к кишу с мясом устриц?" - спросила Нинон.

"О, целых шесть лет не ела ничего подобного!" - Клэр улыбнулась.

32.

После ванны в новом белом махровом халате, принесённым Нинон в ванную комнату, Клэр выглядела гораздо лучше. Немного сошла усталость, тревога и озабоченность. Морщины, полученные за эти годы, и бледность лица, конечно изменили вид некогда задорной молодой Клэр, но всё же это была она.

"Клэр, милая Клэр! Я тебя откормлю, ты отдохнёшь, и снова будешь улыбаться!" - так думала Нинон, рассматривая её.

"Что, постарела?" - Клэр взглянула в зеркало, висевшее у входной двери.

"Ты здесь придёшь в себя, я постараюсь. Это теперь моя главная задача - привести тебя в порядок и... выдать замуж!" - воскликнула Нинон и обняла Клэр за плечи.

33.

В столовой две женщины сидели долго. Нинон угощала подругу всем, что приготовила сегодня рано утром. Луковый суп очень понравился Клэр. Потом они ели рататуй и пирог с мясом устриц. Затем пили кофе с пирожными безе. На столе были также вино Бордо и сыр Камамбер, любимый сыр Клэр. Наконец, молчание прервала Клэр: "Ты столько раз мне рассказывала о своём исцелении. Но прошу, расскажи ещё раз! А есть я больше не могу" - она похлопала по животу и улыбнулась.

Нинон встала и пригласила её на кожаный диванчик, где, обняв свою милую сиделку, снова в который раз начала свой рассказ.

"Ну, слушай! Когда тебя арестовали, когда ты мою вину приняла на себя, когда машина тебя увозила в Осгор, я, не помня себя от горя, только тогда осознав, что я натворила, я вдруг вскочила и хотела бежать за тобой. Я хотела кричать: "Прости меня, Клэр!" Ты ведь догадалась, что это я подмешала яд к кофе Симона. Тогда, в полумраке кафе Сьюзи меня не заметила. А я вот три года хранила эту проклятую ампулу в своей сумочке среди фотографий мамы. Когда ты побежала

звонить в полицию и сообщить им о смерти мамы, я и увидела её, и взяла. Зачем я её взяла? Сама не знаю. Помнишь, как ты долго везде искала её, эту вторую ампулу, но так и не нашла. Разве могла ты подумать на меня, тогда ещё ребёнка. После нашего разговора в номере, тогда, ночью, я поняла, что никого ближе тебя у меня нет и что он, Симон, может забрать тебя. Ты рассказала, что любишь его, что он тебя мучает своими ухаживаниями за другими женщинами, и что ты боишься сделать с собой однажды то, что сделала с собой моя мать. Ты чувствовала и вину за смерть моей матери и, в то же самое время, надеялась выйти за него замуж. Но тогда бы ты точно уехала с ним и оставила меня одну. Нет, я совсем не хотела расставаться. Ты ведь стала для меня второй мамой. Сейчас я бы, конечно, такого не сделала. Как я была глупа и зла на Симона тогда, в кафе, тем ранним утром. Мне нет прощения. Так вот, тогда, когда тебя увозили, арестованную, плачущую, я вдруг вскочила с коляски, какие-то силы меня понесли за тобой. Побежать я не смогла, но сделала несколько шагов. Отец, как ты знаешь, вызванный Моррисом, был рядом. Он тоже был поражён, как и я сама. Он подбежал и, взяв меня под руку, провёл несколько шагов вперёд. Потом я опять рыдала и, хоть эти несколько шагов очень утомили меня, я больше не хотела садиться в коляску. Отец на руках донёс меня до кровати в номере, и я весь остаток дня лила слёзы. Позже врач сказал, что этот нервный срыв и был причиной моего выздоровления.

Только мы с тобой знали правду. Я своим детским умом не подумала, что такие мелкие осколки могут остаться в корзине, прилипнув к стенкам. Ведь мусор вытряхнули, и я была спокойна, что никто не узнает правды. И вдруг эта находка Люка".

Нинон теснее прижалась к Клэр. "Почему ты взяла мою вину на себя?" - Нинон спрашивала уже много раз об этом, каждый раз, когда приезжала в тюрьму. Все эти шесть лет она постоянно ездила навестить Клэр, привозила что-то вкусное, поддерживала её во всём.

"Ну, как я могла допустить, чтобы маленькая, больная девочка в инвалидном кресле попала в тюрьму. Да и после смерти Симона я, как одеревенела, мне было всё равно, сидеть ли в тюрьме, умереть ли. А тебя я люблю, как только может любить свою сестрёнку старшая сестра или свою дочку мать. Я тогда посчитала всё свершившееся возмездием мне за смерть твоей мамы. Ведь я виновница того разрыва. И я приняла это всё безропотно".

"Всё, дорогая Клэр! Теперь мы начнём новую жизнь. Ты знаешь, я ведь хорошо устроилась переводчицей. У меня много технических переводов и я буду много работать и смогу обеспечить нам достойную жизнь. И кое-что есть в запасе. Когда умер отец, два года назад, он оставил мне наш большой дом в Бордо. Я его продала и купила этот маленький, но видишь очень уютный. Тебе здесь понравится. И может, ты встретишь здесь достойного мужчину и выйдешь замуж. Я буду только рада. И у вас родятся дети. А я... я буду ухаживать за вашими детками. Я искуплю свою вину. Прости меня, милая Клэр!"

Так они просидели до вечера, обнявшись и вспоминая прошлую жизнь.

Потом Нинон помыла посуду, а Клэр включила большой телевизор в столовой, и они услышали: "Передаём в записи концерт из Бордо. Вивальди". Обе женщины прильнули к экрану. Там появились музыканты, скрипачи, трубачи, флейтисты, пианист и дирижёр.

Оркестр города Бордо продолжал существовать, только не было там арфистки мадам Дебаш и скрипача Симона Оуэна. На их местах были другие музыканты, но здесь, в записи, женщины увидели Симона и мать Нинон. Симон, молодой и красивый, и мадам Дебаш - молодая и красивая брюнетка, - во время исполнения переглядывались, и взгляды их были нежны. Один раз мать Нинон взглянула прямо в камеру, прямо в глаза этих двух женщин.