Случайностей не бывает
Шрифт:
Сэр! Вас зовет к себе Консул!
Форсъюзер невольно усмехнулся. «Хорошо хоть не Император!» Ну – ну…
– Послушай, детка, я не понимаю, чем ты сейчас можешь помочь Люку, если он действительно в опасности, как ты утверждаешь. Ну, хорошо, хорошо! Подвергается опасности! Он военный и опасность – его профессия, в конце концов! Ты только осложнишь ситуацию! – Соло в последний раз предпринял героическое усилие переубедить жену лететь на этот Калгас.
– Дело не в Люке, Хэн. – Лея остановилась и запустила руку в подстриженные волосы, расчесывая их пальцами. Этот жест она переняла от Люка. – Дело не в нем, а в …Вейдере. Если с братом что-то случится – Лея запнулась, - ….то мне лучше быть там, - решительно закончила она.
Хэн выдохнул и посмотрел на Чуи. Тот согласно рыкнул. В некоторых вопросах Чуи был
– Иными словами, ты боишься, что старик съедет с катушек, - подытожил он.
Лея пожала плечами. Объяснять нечуткому Соло что «катушки» тут ни при чем, было бесполезно. Чувства Леи к Вейдеру были разными, но равнодушием их назвать было нельзя.
– Ладно, – нехотя согласился Хэн, - Летим. Только в бой не соваться!
Армия уходила все дальше от места сражения отряда. Уже нельзя было расслышать звуки и только на небе, там, где чернели на фоне звездного неба горы, были заметны вспышки света. Арьергард сражался, прикрывая наши спины, и вместе с ним сражался мой сын. Я сам его туда послал… Проводив глазами очередной транспорт с раненными, я запрыгнул в свой флаер. Оказавшись в замкнутом пространстве кабины машинально прислушался к Силе и уловил помимо присутствия Люка, чей-то знакомый, но почти забытый почерк. Я стал просчитывать, кто может противостоять моему сыну. Это был кто-то, хорошо мне знакомый, пришедший из давних времен. Я это точно знал. Но кто? Его подпись в Силе изменилась, с тех пор как я был в Ордене. Вновь и вновь перебирая в памяти магистров падшего Ордена, попытался примерить даже Йоду. Но нет. Не он… Не он… И вдруг меня пронзило понимание, а вместе с ним ужас. Захотелось резко развернуть флаер и лететь на помощь своему ребенку. Я вспомнил.
И я не мог бросить армию…. Хотелось выть от отчаяния. Я попытался успокоиться, но лишь чувствовал, как в груди поднимается темная волна бешенства, вот - вот грозящая заполнить собой сердце, сил сопротивляться уже не оставалось. Хотелось от всего отказаться и вернуться на поле боя. Я сжал кулак так, что заскрипели кожанные перчатки, по лицу тек пот, смешиваясь с кровью из прокушенной губы. Передо мной вдруг стало лицо сына. Тогда. В камере. На первом допросе. Смесь ужаса и отчаяния. И я очнулся. «Тогда Люк был ребенком, сейчас он уже взрослый мужчина. – сказал я себе, - Не оскорбляй его недоверием. Он справится. Должен справиться, ситх возьми!» Сердце гулко колотилось в груди, готовое разбить доспехи. Респиратор не справлялся с нагрузкой. Наверное, получался какой-то хрип.
– Милорд! Милорд! Вам плохо?
Все еще не придя в себя, я посмотрел в сторону говорившего. Это был мой адъютант. Почему-то в глазах его застыл страх. Я что, так ужасен? И вдруг где-то, на краю света и тьмы блеснуло какое-то воспоминание, скорее ощущение, формирующееся в образ человека. Лея… Принцесса Органа летела сюда.
Я усилием воли заставил себя выровнять дыхание. Разжал руки.
– Нет. Все нормально. – И сам не узнал своего голоса. Все. Нормально.
Сигнал комлинка раздался неожиданно. Учитель. Выслушав доклад, внимательно посмотрел на меня.
Помощь придет через сутки.
Через сутки. Я почувствовал, как темная волна вновь всколыхнулась в душе, но я уже знал, как с ней бороться.
Мы продержимся, Учитель.
Дарт Сидиус снова внимательно посмотрел на меня. Кивнул и отключился. Мы давно уже понимали друг друга без слов и без помощи Силы.
========== Глава 27 ==========
Шагоходы неторопливо передвигались по направлению к позициям, и было в этой неторопливости что-то фатальное, страшное именно своей неторопливостью. Нервы не выдержали у орудийного расчета на правом фланге. Зеленый луч лазера протянулся жаркой ниткой к передней панели ближайшего шагохода и разбился на мелкие искры на ее броне. Выстрел прошел впустую, орудие себя обнаружило, ответный выстрел был неумолимо точен. Лазер расплавил прицельный механизм и орудие ослепло. Шагоход отвернул по направлению выстрела, чтобы добить беспомощный расчет, удачно подставляя при этом бок другому орудию, которое не преминуло этим воспользоваться. В следующий момент машина окуталась черным дымом и стала неловко заваливаться на бок, подминая под себя своих и чужих. Из кабины посыпался экипаж, их тут же срезали бластерные лучи с имперских позиций, но в образовавшийся прорыв уже устремились другие машины, неторопливо переступая тяжелыми конечностями. В бой втягивались все новые и новые силы. Орудия батарей работали беспрерывно, но не все лучи достигали цели. Многие рассеивались, столкнувшись с щитами. Прореха, проделанная в обороне невыдержанностью правофлангового орудия, все расползалась, еще немного и поползет вся ткань обороны, разорвется на мелкие лоскутки, которые затопчут неторопливые шагоходы. Генерал решил ввести свой последний резерв – вначале боя это было нежелательно, но выхода не оставалось, он уже схватился за комлинк раздавая приказы и понимая, что драгоценное время уходит, уходит как песок сквозь пальцы. Внезапно, сквозь шумы эфира прорвался знакомый голос: «Я на месте прорыва, генерал. Я их задержу».
«Какого ситха!» - хотелось крикнуть Вирсу, но вместо этого он только буркнул: «Принято. Держитесь!»
С самого начала боя Люк чувствовал чье-то настойчивое противодействие. Оно ощущалось и раньше, но сейчас, похоже, достигло апогея. Юноша как будто двигался в зыбучем песке, утопая в нем по колено. Этот песок мешал двигаться, давил на грудь и мешал дышать, мешал сражаться. Неизвестный форсъюзер делал свое дело. Люк попытался вырваться из его хватки, освободиться, вдохнуть хоть глоток свежего воздуха. Но неизвестный держал крепко. Не вздохнуть, не пошевелиться. Как-то отец проделал с ним что-то похожее на тренировке, и он знал, как с этим бороться, но для этого нужна полная концентрация, а попробуй сконцентрироваться, когда, кажется, даже земля вокруг становится на дыбы, а на позиции прут шагоходы. Но это был вопрос жизни и смерти.
Нити Силы сверкали, переливались, уводили за собой куда – то в бесконечную даль. Все дальше, дальше от действительности. Найти нужные и разорвать ненужные, пройти сквозь паутину, сотканную из человеческих страстей, радостей, страхов, желаний.
Казалось, время остановилось, и даже пушки перестали стрелять. Во всяком случае, он их не слышал, зато почувствовал, почти увидел врага. Темная тень на сверкающем фоне бесконечности. Удар. Обход. Нити Силы, натянутые до звона, лопнули. Люк очнулся, глубоко дыша, как будто вынырнув с глубины. Все заняло мгновения, а казалось, что прошли часы. Со лба катились капли пота, но счастье переполняло сердце: «Есть!» Он сумел! Враг был ему не страшен. По крайней мере, пока тот не сможет вновь к нему подобраться. Земля, вздыбившаяся черной стеной от взрыва, вдруг застыла, повинуясь движению руки молодого человека. Сила была вновь ему подвластна. Люку хотелось смеяться и кричать. Он вновь был сильным и никто не мог его сдержать! Никто!
Где-то на другом конце поля боя неизвестный форсъюзер обессиленно откинулся, прижавшись спиной к скале. «Ничего. Это не конец».
Бой продолжался, шагоходы шли на позиции. Прорыв удалось ликвидировать, но надолго ли? Вирс понимал, что это временно. Долго они не продержаться. Надо было отходить. Но противник слишком плотно сидел у них на хвосте. Не уйти. Не оторваться. Можно попробовать дождаться темноты. Собственно это был единственный шанс, но до нее было еще ой как долго! Целых два часа. Два часа в условиях непрекращающихся атак.
Путь на Калгас проходил в тягостном молчании.
Лея все пыталась понять по обрывкам разговоров в эфире, что там внизу происходит. Но получалось плохо. Может, воспользоваться Силой? Что там Люк говорил… «сконцентрируйся и расслабься» Ну как, как можно одновременно сконцентрироваться и расслабиться?! Лея в отчаянии пристукнула кулачком по подлокотнику кресла, и в очередной раз попыталась «сконцентрироваться и расслабиться». Вдруг как будто что-то щелкнуло в сознании: мир вокруг нее стал монохромным, а потом взорвался сияющим многоцветьем красок. В этом многоцветье различались какие-то силуэты, мерещилось что-то знакомое, но она будто летела в сверкающем тоннеле не в силах остановиться. Пока не врезалась во что-то осязаемое, ее словно укутали мягким черным покрывалом. В мозгу прозвучало: «Лея…. Нельзя…»
Что «нельзя»? Почему «нельзя»? По привычке возмутилась она, и вдруг поняла, что сидит снова в кресле в пультовой «Сокола». Это отец. Отец вытолкнул ее из поля Силы, когда она в нем заблудилась. Ей было плохо. Голова кружилась, ее стошнило прямо на пол.
Игнорируя встревоженные взгляды Хэна, она глубоко вздохнула:
– Мне надо умыться.
Она так и не поняла: в порядке Люк и Вейдер?
Челноки Новой Республики садились на специальную площадку и тут же начинали разгружаться. Из них выплывали «стреноженные» крестокрылы. Я не верил своим глазам. Новая Республика отдала своих лучших пилотов?!