Случайный брак с миллиардером
Шрифт:
Тут же установлена сцена с живой музыкой. Неизвестная мне группа с высокой солисткой в черном длинном платье играет блюз. Максим первым поднимается на деревянный помост, который выполняет роль танцпола, и ничуть не смущается, что кроме нас здесь никого.
— Выбрала? — он снова нажимает баритоном. — Я, конечно, могу и под Моцарта, но Валентина сляжет с инфарктом, если ее прием начнется с траура. Давай все-таки будем милосердными?
— Тогда та песня из “Красотки”.
Бровь Константинова ползет вверх. Но он кивает, кривя уголки губ. Отходит
Константинову же плевать. Он обхватывает мою ладонь и рывком притягивает к себе, наталкивая на свой стальной корпус так, что моя женская природа начинает подавать жалобные сигналы. Он уверенно ведет и заражает своей беззаботностью, рядом с ним легко поверить, что чужие взгляды не имеют никакого значения.
Вообще ничего не имеет значения.
— Значит ты не считаешь меня красивым? — он качает головой, запоздало предостерегая меня, а ладони опускает на мою талию, помогая поймать более рваный ритм. — А каким тогда?
Я запрещаю себе смущаться и двигаюсь, разыгрывая ту же карту, что и Константинов. Я, может быть, не умею быть столь летально соблазнительной, но зато он так остро реагирует на меня, что мне достаточно слегка покачнуть бедрами. Я перестаю проклинать песню Pretty Woman, отдаюсь ее флиртующему настроению и сжимаю пальцами пиджак Максима. Пусть почувствует мой жар тоже, мое настоящее прикосновение…
— На слово “наглый” запрет, — добавляет Константинов, пока я раздумываю.
— Хорошо, не будем о плохом, — я соглашаюсь. — Тогда я считаю тебя харизматичным.
— Сексуальным?
— Чуть-чуть.
— Дерзким?
— О, вот этого больше.
— Желанным?
Он переносит горячие ладони на мои плечи и спускается по моей спине, собирая ткань платья. А потом надавливает, прогибая под себя в танце. В ритмичных движениях, в которых вырываются затаенные желания. Ярче, сильнее с каждым тактом мелодии. Я вспоминаю о выпитом шампанском, но градус в синих глазах Максима еще сильнее. Он дурманит и окутывает мороком.
— Влюбленным? — добавляет он, заостряя интонации, из-за чего его голос звучит честным, а не заигрывающим.
В нем нет ни капли милосердия к слабой женщине. А я чувствую себя именно такой, когда он надвигается и пропитывает каждый миллиметр пространства матерой харизмой. Я непроизвольно закусываю нижнюю губу, а Константинов выдыхает так, словно я специально дразню его.
В его глазах полыхает огонь из разряда “пошло все к черту!” и его буквально срывает ко мне навстречу. Максим наталкивается губами на мои губы и забирает весь воздух. Весь разум вместе с ним. Меня обжигает его голод, лютый, мужской, который проходит лавиной по моим нервным окончаниям. Так остро и жадно, непозволительно ярко, что нет ни одного шанса оттолкнуть его.
Я замираю. Чувствую как его ладони находят мои плечи, а потом выше, горячей тропинкой по моей шее,
Вместо этого размыкаю губы, давая ему углубить поцелуй и впервые узнать мой вкус.
Пробую его в то же мгновение, сталкиваясь языками. Он крепкий и тягучий с нотками волнующей неизвестности. Мерцающей откровенности. Неисправимой брутальности. Да, главный тон задает сила, Максим запускает крепкую ладонь в мои волосы и сжимает, заставляя меня наталкиваться на себя сильнее. Он пьет мою взаимность, которую впервые ощутил, и не может остановиться.
Боже…
— Макс, — я прерываюсь первой.
Скребу ноготками по его пиджаку и отклоняюсь. Мне не приходится повторять, Константинов делает над собой усилие, выпуская меня из рук. Он разрывает поцелуй, но не зрительный контакт.
— Если переживаешь за помаду, — он усмехается, но видно, что ему едва удается сохранять марку опытного плейбоя, — то она в полном порядке. Можем продолжать.
Я накрываю пальцами его жесткие губы, которые вновь тянутся ко мне. Но Константинова не остановить так просто, он целует меня в раскрытую ладонь, а потом спускается губами по дорожке вен.
— Ты дрожишь, — замечает он, стреляя глазами.
— Ты тоже.
Огрызаюсь, хотя все-таки смущаюсь, что мое тело так явно реагирует на него. Я совсем потеряла контроль, слышу, как здравые мысли собирают вещи и вот-вот оставят меня до утра.
Как ему это удалось?
Вечер только начался… Я же пару мгновений назад спускалась в зал и даже думать не собиралась, что будет, если позволить Константинову снять с меня платье. Захватить крепкими пальцами язычок молнии и потянуть вниз. Я же чувствую, как он задевает ее, когда проводит ладонью по моей спине.
Какой он с женщиной?
Наедине.
В спальне.
Без договора.
Я сглатываю и отвожу взгляд, решая пересчитать участников музыкальной группы.
— Не смей, — тут же отзывается Максим, он наклоняется, пытаясь вновь поймать мой взгляд в ловушку. — Не отворачивайся от меня, хотя бы сегодня…
— Я не отворачиваюсь.
— А что тогда? Дрессируешь?
— Я не так глупа, чтобы надеяться на твою дрессировку, — я собираю все силы и запрокидываю голову. — Ты закостенелый упрямый экземпляр, Максим. Тебя уже ничего не возьмет.
— Черт… А я, может, всё жду, кому удастся.
— Исправить тебя? Тебе самому не смешно?
— Нет, исправлять меня не надо, — он качает головой. — Но можно чуть подправить.
— Максим, — я веду плечами, пытаясь стряхнуть его пальцы или хотя бы найти им не столь волнующее место. — Пока что ты подправляешь мое платье.
— Мне вдруг стало плевать на этот ужин. Не хочу идти в толпу и разговаривать с чужими, — Константинов говорит другим тоном, без насмешки.
— А как же дела? Это не форум, но ты не просто так прилетел в Питер. Тебе явно нужно с кем-то переговорить в этой толпе, с тем же Красовским.