Слуга Империи
Шрифт:
– По-твоему, воины в черном были от него?
– Почти вне сомнения.
В разговор вмешалась Мара:
– Но зачем ему было посылать солдат против кос? Мы-то поддержали бы любого соперника Тасайо.
– Чтобы предотвратить заключение непредвиденных союзов. И еще чтобы потом возложить вину за общую резню на Минванаби.
– Вопреки обыкновению Аракаси позволил себе толику откровенности: возможно, причиной было удовлетворение от поражения врага.
– Он победитель, а Минванаби - нет. Братство Камои почти наверняка работало на Минванаби. Разумно будет предположить, что другие солдаты были посланы
В Совете вновь воцарился порядок. Были произнесены все подобающие случаю речи, не ознаменовавшиеся никакими значительными событиями. Когда речи подошли к концу, Мара приказала Кевину сходить за Люджаном и воинами:
– Сегодня же возвращаемся в городской дом. Мидкемиец поклонился ей, как мог бы поклониться настоящий раб, и медленно вышел из огромной Палаты, в которой еще оставались нарядные, загадочные правящие властители. В который раз уже он подумал, что цурани - самая странная раса с самыми странными обычаями из всех, с какими может встретиться человек на своем веку.
В Кентосани вернулось спокойствие. Какое-то время Мара и ее домочадцы отдыхали, залечивая раны и приспосабливаясь к переменам в политике, связанным с восшествием Аксантукара на трон Имперского Стратега. В городском доме то и дело устраивались праздничные вечера для развлечения нескольких влиятельных высокородных, чьи интересы теперь совпадали с интересами властительницы Акомы. Кевин казался более хмурым, чем обычно, но Маре, еще не оправившейся после всего пережитого и поглощенной своими светскими обязанностями, редко выпадала возможность перебороть его мрачное настроение.
На третье утро после избрания Стратега, когда Мара просматривала послания от властителей, пока еще остающихся в городе, ее отыскал Аракаси. Одетый в чистую ливрею и довольный уже тем, что может не таясь расхаживать с забинтованной рукой, подвешенной на перевязи, он низко поклонился хозяйке:
– Госпожа, свита Минванаби грузится на барки. Тасайо отбывает к себе в поместье.
Мара встала, от радости позабыв про перья и бумаги.
– Значит, и мы можем, не опасаясь, вернуться домой.
Аракаси снова поклонился, на этот раз еще ниже:
– Госпожа, я хочу попросить у тебя прощения. Столь быстрое укрепление могущества властителя Аксантукара застало меня врасплох, и я не сумел предугадать, что он станет преемником своего дяди.
– Ты судишь себя слишком строго, - возразила она. По ее лицу пробежала тень; она беспокойно прошлась по комнате и остановилась у окна. Улица была усеяна облетевшими лепестками отцветающих деревьев. Слуги толкали тележки с овощами; гонцы быстро пробегали мимо. День казался ярким и обыденным, как пробуждение после страшного сна.
– Кто из нас мог ожидать такого шквала убийств, который разразился в ту ночь?
– Мара помолчала.
– Твоя работа спасла жизнь властителям... в том числе и мне. Рискну сказать, что никто не сделал больше, а результат - огромный престиж Акомы.
Аракаси склонил голову:
– Моя госпожа великодушна.
– Я просто благодарна, - уточнила Мара.
– А теперь мы будем собираться в дорогу.
Вскоре после полудня гарнизон Акомы, блистая образцовой выправкой, выступил в путь из городского дома. В середине процессии, надежно охраняемые, передвигались носилки Мары, дорожные сундуки
– Как тут все спокойно. Можно подумать, что на минувшей неделе ничего особенного не случилось.
Кевин тоже приглядывался к портовым плотникам, рыбакам и грузчикам, а также к случайно затесавшимся среди них нищему и уличному мальчишке, нарушавшим ровный ритм упорядоченной работы.
– Простые люди не суются в дела знати... разве что им выпадает такая незадача - оказаться на пути у великих мира сего. Тогда бедняги погибают. А если нет - их жизнь и труд продолжаются, и каждый день похож на другой.
Обеспокоенная ноткой горечи в его тоне, Мара вгляделась попристальнее в любимое лицо. Ветер ерошил его красновато-рыжие волосы и бороду, к которой она за все эти годы так и не смогла привыкнуть. Он опирался на поручень, но плечи держал неестественно прямо - это давали о себе знать раны, полученные в сражении. Она хотела спросить, о чем он сейчас думает, но в этот момент с берега послышалась короткая команда, и матрос отвязал причальные канаты.
Гребцы-багорщики затянули свою песню, и судно, скользнув от набережной, повернулось носом вниз по течению и двинулось в путь по реке Гагаджин. Предвечерний ветерок играл флажками, закрепленными над балдахином, и на сердце у Мары понемногу полегчало. Тасайо потерпел поражение, а она, целая и невредимая, была на пути к дому.
– Знаешь что, - сказала она Кевину, - давай просто посидим и выпьем чего-нибудь прохладительного.
Барки пересекли южную границу Кентосани, и вдоль берегов потянулись зеленые возделываемые земли. Запах речных тростников смешивался с густым ароматом весенней почвы и пряным дыханием деревьев нгатти.
Храмовые башни остались позади; Мара погрузилась в блаженную полудремоту, положив голову на колени Кевина.
Ее вывел из этого состояния возглас с берега:
– Акома!
С носа передовой барки отозвался Люджан; слуги сразу же начали указывать друг другу на скопление шатров у берега. Там раскинулся военный лагерь внушительных размеров, и на самом высоком шесте развевалось зеленое знамя с эмблемой Акомы - изображением птицы шетра. По сигналу Мары кормчий взял курс на песчаную косу, и к тому времени, когда барка достигла отмели, тысяча солдат Акомы уже ждала возможности приветствовать свою хозяйку. Мару удивила их многочисленность, и у нее перехватило горло от волнения. Десять лет тому назад, когда к ней перешла мантия правящей госпожи, зеленые доспехи Акомы носили всего лишь тридцать семь воинов...
Когда Кевин помог хозяйке выбраться из паланкина на твердую землю, ей отсалютовали и поклонились три сотника:
– Добро пожаловать, властительница Мара!
Воины были искренне обрадованы тем, что видят госпожу. Трое офицеров выровняли строй и провели Мару вдоль рядов до тенистого навеса командного шатра.
Там ожидал Кейок; он опирался на костыль, но голову держал высоко. Он сумел церемонно поклониться и произнес:
– Госпожа, наши сердца наполняются радостью, когда мы видим тебя.